Снежная стая - страница 16

Яринка уже успела поделиться, что к ней таки намедни приходил эльф, сунул нос в охотно предоставленный лекарский припас, запретного там не обнаружил, попытался учинить допрос, получил жесткий отлуп и убрался не солоно хлебавши — ибо все, что эльфы могли бы поставить травнице в вину, она спрятала загодя, и не у себя в дому. Оставила лишь то, к чему и самый придирчивый придира не придерется. Я поведала о ночной беседе с колдуном, мы перемыли кости обоим и теперь дружно ломали головы — чего нам ждать от незваных гостей?

По всему выходило — ничего хорошего.

Я переступила, осторожно ощупав босой ногой дно рядом. В таких вот местах, с тихой стоячей водой, раков драть здорово. Если получиться добыть хотя б десяток — в костре запечем. Пяток уже ждал своего часа в узелке на травке, и травница все ворчала — мол, охота была б баловаться, мы сюда за другим пришли, вот и нечего лишку в студеной воде мокнуть…

Полотняная рубаха длиной до колен исправно тянула влагу и намокла уже чуть не до пупа, упрямая коса, забранная в узел, стоило мне нагнуться к воде, так и норовила развернуться и плюхнуться в воду — только ловить успевай, а все ж улыбка так и просилась на уста. Чего скрывать, мне в радость были такие походы.

— А ведь они местных про тот сгинувший отряд расспрашивали, — заговорила Яринка, которая уже пару лучин хмурилась да кусала губы. — Не впрямую, окольно — но выспрашивали. И знаешь, что чудно? Никто из наших ничего не знает. И не только из наших. Думаю, кабы вдруг кто увидел оружный отряд в Седом Лесу, да еще из чужаков, да ещё в зиму, о том бы вся округа знала. Уж кумушки-сороки мигом бы весть разнесли!

Я молча кивнула, и склонилась над крутым бережком мало не до самой воды — нору очередную нащупала. Удачно. Забросила на берег, к ногам травницы, собранный пучок, да и принялась закуску будущую добывать.

Донный рыцарь без бою сдаваться не пожелал, и я всерьез увлеклась, выуживая упрямого. Коса тут же обрадовалась удобному случаю плюхнуться в воду, еле успела башкой мотнуть да на спину перекинуть. Мало радости, коли на сухую одежду с нее водица озерная течь будет!

— Пять годков минуло… Неужто, колдун надежу сохранил, что родич его жив? — задумчиво вопросила травница, прибирая рдест в корзинку, из которой уже торчала изрядная вязка таких же длинный прямых стеблей. — Думаешь, он его найти хочет?

— Нет. Думаю, он иное найти хочет. — Я выбросила к ногам подружки перехитренного — таки мною рака, и она осторожно, избегая щипучих клешней, увязала его в плат с остальными.

— Кабы то мой родович был, и пропади он столь давно, то я бы ноне не его искала, а пристанище его последнее. Похоронить по — людски хотела бы. А чего уж там колдуны многомудрые желают — то только светлым богам ведомо.

Продвинувшись еще на шаг вдоль невысокого обрывчика, я вновь принялась выдирать из придонного ила высокие побеги, утыканные листьями без черенков. Травница всё перебирала причины, приведшие к нам магов, а с ними — перворожденного, на ее, Яринки, бедную голову, я больше поддакивала или отмалчивалась, как вдруг почуяла это.

На меня словно крутым варом плеснули: ветер!

Ветер переменился.

Он, уже который день отчетливо пахнущий близкими холодами и первым снегом, вдруг иным сделался. Зазывным, влекущим. Слышалось в нем ныне обещание веселья и буйной свободы.

Я затрясла головой, стряхивая с себя чужие, наведенные желания. Не для меня они.

Кто-то творил волшбу.

— Ярина… — лекарка вскинула на меня взгляд — и лицом переменилась, куда только размеренная раздумчивость облика девалась? На меня смотрела ведунья — настороженно смотрела, с прищуром. Это что ж нынче со мной творится, коли целительница так от одного моего вида встревожилась?? — Ярин, ты ничего не слышишь? Необычного, по твоей части, ведовской.

Травница замерла, вслушиваясь в мир и в лес, а я ж, напротив — завертелась во все стороны, понять пытаясь, откуда недобрым потянуло? Не ясно. Я взглянула на целительницу — та лишь растеряно головой качнула. Не ощутила, значит. Ну, то не диво — магического дара в подруженьке чуть, на одно лишь лекарство и хватает.