Снежное утро - страница 5

Мес вздрогнул.

Странный звук прозвучал над поляной, напомнив флейту охотника, сделанную из оленьего рога.

Второй звук вырос и растворил в себе окружающее. Он был холоден, этот звук, резче первого, но так же растянут во времени. Чужие шевелились, прислушиваясь, и застывали, как глыбы песчаника. Мес видел лица, улыбки, глаза... Чужие сидели на связках еловых ветвей и только двое, длинноволосые и худые, стояли над костром. Время от времени они трогали пальцами натянутые на плоские обломки болотных деревьев сухожилия оленя, извлекая звуки резкие или приглушенные, короткие или долгие. В звуках не было гармонии, но взлеты и падения в тишину трогали.

Все стихло.

И тогда в треугольнике, образованном кострами, появилась женщина. Освещенная резким огнем, она заскользила по кругу, и волосы, разметавшись, закрыли широкое лицо, как будто ей и не надо было видеть землю, как будто она ногами чувствовала каждый выступ и угадывала каждый провал. Повинуясь все нараставшим и нараставшим звукам, женщина вела странный танец, в котором участвовали летящие волосы, плечи, ноги, бедра, повязанные узким поясом. И привставая, выкрикивая непонятные слова, Чужие один за другим вступали в танец, и скоро три включенных друг в друга хоровода шумно струились вокруг костров. Мес не терял в этом празднике или обряде женщину и следил за ней, так широко раскрыв глаза, будто их никогда не ел пещерный дым, будто они никогда не боялись смотреть на солнце.

Но костры погасли и снова вспыхнули. Это превращение шло через боль, пронзившую тело, и, спасаясь от следующего удара, Мес прыгнул в заросли. Он потерял ориентировку и чувствовал только бьющие по лицу ветки и сплошной костер боли, бушующий в нем. Мельком он увидел фигуру Чужого в головном уборе, расшитом ушами рыси, но напасть или ответить на его удар не посмел. Тьма распалась на крики и вопли Чужих, и Мес бежал к спасительной поляне...

А ОХОТНИКИ ушли утром. Ушли, не очертив ногой полосу, не воткнув в песок ветку, указывающую направление... Светающий лес был полон тишины, в которой как в бочке метались робкие вскрики клеста-еловика.

Когда зеленые пирамиды елей уступили место березам, путь охотникам преградило озеро, поросшее некрупной ряской. По болотистому берегу тут и там поднимались блеклые стебли купальниц и синюх. Живокость хрупко ломалась под ногами. На кочках алели гроздья мороженой брусники...

Другое озеро было мертвым. Разложившийся ил пускал мутные пузыри. Они лопались, распространяя запах, подобный тому, что издает гниющая рыба. Охотники обошли удушливый берег и вышли на тропу. Куница внимательно проводила их с ветки острым взглядом крошечных черных глаз. Осмотрев и обнюхав гигантские следы, потрогав нерасклеванные птицами груды помета, охотники вышли на поляну, густо поросшую роголистом и папоротниками, резные листья которых отбрасывали четкую тень. Эти участки леса принадлежали мамонтам, неторопливо набивающим желудки листьями берез и стеблями тмина. Не гнушались они и осоки, диких бобов, вереска, тимьяна и мхов. На брюхе, щеках и под хоботом длинная, красновато-коричневая шерсть была засмолена и свалялась в грязные подушки, придавая массивным телам вид еще более грузный, и охотники замерли, в который раз восхищаясь горбатыми великанами, с высоких лбов которых падали густые космы, достигая основания круто изогнутых бивней.

Охотники с уважением рассматривали гигантов. Это была охота Чужих. Для Чужих бродили по лесам и падям горы мяса и белого непахнущего жира. Для Чужих азартно теплели в травах полуметровые кучи навоза и следы. Огромные твари — охота Чужих. Охотники качали головами и обходили зверей, как течение в океане обходит древние острова. Они не прочь были бы напасть на подобное чудище, попади оно в овраг или в болото, но выйти на него в лугах... нет, это — охота Чужих...

Стадо обленившихся жирных оленей, мотая рогами и мыча, вышло из-за деревьев, обрадовав охотников, которые знали, что, натянув на себя шкуры, можно было обмануть зверей и добыть много мяса, но боялись, что олени в свою очередь могут сбросить шкуры и, обратившись в людей, напасть на них. Потому приемы охоты были просты. Трое, выскочив на открытое место, криками выгнали стадо на кусты, из-за которых взвились тяжелые копья, калеча и останавливая зверей. Обезумевший от крови и криков вожак обломанными в брачных боях рогами сбил охотника с ног и они оба покатились по траве. Охотники собрались вокруг раненого, качая головами и жалея, что старик с его спасительной охрой далек... Клевер выбивался из-под руки упавшего и охотники смотрели на поздний цветок так, будто он мог чем-то помочь... Приложив к ране жеваный подорожник, они освежевали туши, поедая все, что не могли взять с собой. Раненый отказался от мяса и это наполнило охотников страхом. Они заторопились. На место побоища выскочила болотная рысь, обнюхала брошенные куски и, фыркнув, скрылась в зарослях. Ее больше привлекали обитатели камышей...