Сногсшибательная Мэри - страница 3

Бл*дь.

Я держу Мэри прижатой к себе, и она начинает бить меня сильнее, отчего мне хочется обнять её еще крепче. Я прижимаю нос к её голове и чувствую запах шампуня и кондиционера от её густых каштановых волос. Кокос.

Пока я отвлёкся на этот запах, думая о солнцезащитном креме, музыке укулеле^>11, напитках с зонтиками и этой женщине на пляже, она выскальзывает из-под моих рук и появляется перед моим лицом.

Вот дерьмо.

— Что, цыплёнок, струсил? Собираешься ударить меня в ответ? Или хочешь кружить по рингу целый час? Мне не сложно это сделать. Но я должна идти домой, чтобы покормить собаку.

Хлоп, хлоп — она снова стучит перчатками друг о друга.

О нет, ни за что. Я не собираюсь позволять хорошенькой девушке так говорить со мной. Я тяжело вздыхаю и собираюсь с духом.

Я наношу ей удар. Хук. Перекрёстный.

И она блокирует меня каждый чёртов раз. Блокирует меня также уверенно, как до этого била. Как будто она наперед знает все мои атаки.

Пам, пам, её перчатки движутся в мою сторону и бьют. Кажется, я чувствую их в селезёнке. Достаточно. Достаточно. Гнев вскипает во мне, как дешёвая водка после долгой ночи.

Я Джимми Фалькони. И я хочу, чтобы эта девушка знала моё имя.

Я разминаю свою шею и становлюсь серьёзным. Втягивая воздух через отверстие в капе, я держу кулаки наготове и зажимаю Мэри в угол, отчего её глаза вспыхивают. Она сильно потеет, её тушь размазалась, волосы спутались, а кожа стала скользкой. Это делает её опасной. Сердитой. Я бы хотел ещё немного размазать эту тушь. В постели. Немедленно. Но для начала, я собираюсь показать этой женщине, кто тут главный.

Чем больше она двигается, тем горячее становится. В этот момент что-то бросается мне в глаза. Это надпись на белых манжетах её перчаток. Слова расплывчато выведены чёрным маркером.

На правой перчатке: «СЕЙЧАС БУДУТ…»

На левой: «…НЕПРИЯТНОСТИ!»

Хлоп.

Она пригвождает меня неожиданным ударом в челюсть, и мои зубы стучат о капу.

— Да пошла ты, — рычу я на неё сквозь свою перчатку, прижатую сбоку к лицу.

Девушка соединяет свои перчатки и опускает подбородок.

— У нас спарринг или болтовня? Ударь меня! — отскок, отскок, отскок. Бабочка, пчела. Хлоп, хлоп, хлоп. — Я не сломаюсь!

Я несколько раз разрабатываю свою челюсть, открывая и закрывая её, и размышляю. Ладно! Хорошо. Хорошо. Я не думал, что всё будет так происходить, но определенно смогу справиться с вражеской защитой. Это не в первый раз. Я изображаю «старый лифт», осматривая её — вверх, вниз, опять вверх, и останавливаюсь на уровне пупка Мэри немного дольше, чем следовало. Но потом у меня возникает план. Я полагаю, что могу ударить её в живот. Не слишком сильно, чтобы причинить ей боль, но достаточно, чтобы дать ей знать, кто тут главный.

Это буду я. Я, котёнок. Я.

Подталкивая её в плечо перчаткой, я вытесняю девушку назад. Наши глаза встречаются, и сквозь меня проходят… искры.

Эта женщина.

Вот эта. Прямо здесь.

Я хочу её. Это чертовски плохо.

Чёртов тренажёрный зал с его десятью телефонами, играющими мариачи^>12, не замолкая. Ребята рядом с кулером подзадоривают её своими комментариями. Но на ринге только я, она и пот, покрывающий наши тела. Мягкая кожа, блестящие глаза. Она пахнет как летний день и смотрит на меня так, как не смотрела ни одна женщина. Никогда.

Как будто она собирается овладеть мной.

Но это же полная чушь.

Красавица немного приподнимает подбородок и растягивает губы вокруг капы. Вытирает нос своей перчаткой и затем опускает голову.

— Давай! Ты собираешься драться или только валять дурака?

Я слегка ударяю её в живот своей левой рукой. Правой делаю хук в челюсть. Я поднимаю её подбородок своей перчаткой так, что её глаза встречаются с моими. Потом притягиваю её ближе, и моя рука снова оказывается у задней части её шеи.

— Ты хочешь повалять дурака? — произношу ей на ухо.

Бам, ещё один удар в живот.

— Я даже ещё не начинала, — отвечает девушка.

Чёрт возьми.

Она хочет поиграть? Чтоб меня. Я буду играть. Я буду играть жёстко. Я расквитаюсь. Но мне нужны её глаза. Глаза чемпиона. Глаза победителя. Самые дерзкие глаза, которые я когда-либо видел. Том Бреди