Снова ты: Уйти, чтобы вернуться - страница 6

— И сейчас ты хочешь внести свой вклад тем, что будешь таскаться со мной по Бостону, — констатировал Бред.

Она кивнула.

— Кейт, ты и я — это не очень хорошая идея.

— Потому что мы когда-то были обручены?

«Потому что ты сводишь меня с ума», — подумал он.

— Я привык работать один, — сказал он вслух.

— Я не стала бы тебе мешать.

«Нет, ты бы только постоянно отвлекала меня».

Между ними, может быть, и было все кончено, но он был мужчиной. А она — красивой женщиной. Такое сочетание всегда чревато.

— Нет.

Она издала легкий звук протеста. Глаза ее были устремлены на портрет. Он вгляделся в ее лицо.

Замешательство, боль, тоска так ясно читались на нем!..

С тех пор как Бред занялся «делом Мэделин», он неоднократно встречал Кейт, и всякий раз она была воплощением холода и сдержанности. А сейчас в течение дня столько перемен: и слезы, и смятение, и нерешительность…

— Ну хорошо, — согласился он, — мы отправляемся завтра рано утром. Мэри, моя секретарша, позвонит и скажет время рейса.

Ее глаза снова заблестели. Кейт посмотрела на него так, будто он только что спас котенка от гремучей змеи.

— Спасибо!

— Не опаздывай. И не тащи с собой сто чемоданов, принцесса. Мы летим в Бостон, чтобы работать, а вовсе не на показ мод.

В ее глазах сверкнули знакомые молнии, но Бред уже был в дверях. С ее гневом он мог справиться. Со слезами же — нет.

Бред вот-вот должен был прийти, а Кейт еще и не начинала собираться.

В отцовской спальне было темно — окна закрывали тяжелые шторы. Кейт подошла к кровати.

Казалось, Кейн Стоквелл не заметил ее прихода — глаза его по-прежнему были закрыты. Отцу было всего лишь шестьдесят лет, но выглядел он значительно старше. Она присела на краешек и робко дотронулась до его руки. Тяжелые веки приподнялись, больной повернул голову. Узнал ли он ее?

— Доброе утро, папочка.

— Гандерсон, если вас не затруднит, я хотела бы остаться с отцом наедине, — обратилась она к неотлучно дежурящему при отце слуге.

Тот кивнул и вышел.

Кейт снова повернулась к больному.

— Я сегодня утром лечу в Бостон, — произнесла она. — С Бредом Ларсоном.

Бесцветные губы искривились, словно силясь возразить. Стоквелл-старший всегда относился к Бреду с крайним пренебрежением. Когда двадцатилетняя Кейт объявила, что они собираются пожениться, он словно с цепи сорвался. Так что произнести сейчас свой монолог ей стоило немалого мужества.

— Мы хотим найти Мэделин, — продолжала она.

Лицо больного снова мучительно искривилось.

Кейт всегда боялась отца, но теперь ощутила жалость.

— Мы друг друга разочаровали, папа. Ты и я, мы оба…

— Мэделин? Ты вернулась ко мне… — Костлявые пальцы судорожно вцепились в ее руку.

Кейт поникла. Уже не первый раз Кейн принимал ее за мать. Она услышала легкий шум и обернулась. Гандерсон вернулся. Очевидно, он решил, что аудиенцию пора заканчивать. Она вновь посмотрела на отца:

— Я лишь хотела тебе сообщить о своих планах.

— Иди.

В этом шепоте звучал приказ.

Кейт встала и направилась к двери. На пороге помедлила, затем вернулась, поправила одеяло и поцеловала его в щеку.

— До свидания, папочка, я люблю тебя.

Неужели она еще ждет этих слов, которых никогда в жизни не слышала? Даже если бы отец физически был способен их произнести, он бы их не сказал все равно.

Кейт покинула отцовскую спальню. Она торопилась. Она обещала не опаздывать.

Бред вышел из автомобиля, посмотрел на часы, затем перевел взгляд туда, где находилось окно Кейт. За стеклом двигалась тень. Он представил себе кучу вещей, разложенных на кровати, не умещающихся в чемодан, и снова почувствовал злость: черт его дернул согласиться!

Еще раз машинально взглянув на циферблат, он отворил парадную дверь и сразу свернул к лестнице. Никто не попался навстречу. В течение всех этих дней он вынужден был выносить надменные взгляды миссис Хайтауэр. Очевидно, она придерживалась мнения, что ему следует пользоваться черным ходом — для прислуги.

Поднявшись, он повернул к апартаментам Кейт. В открытой двери мелькала ее снующая туда-сюда фигура. Затем он заметил стоящие на кровати пустые чемоданы.

— Некоторые вещи не меняются никогда, — констатировал Бред.