Сны Эйлиса. Книга I - страница 8
«Яшма! Ее магии нет, но талисман гнева все еще действует через Нармо!» – внезапно догадался Сумеречный Эльф, ужаснувшись, как легко и вероломно льор кровавой яшмы намерен осуществить свой черный замысел. Что если та пелена незнания, которая нависала над грядущим, являлась покровом кромешной тьмы, под действием которой Страж себя почти не осознавал?
– Для мусорного короля ты слишком хорошо осведомлен, – мрачно бросил он.
– Приходится, – как будто скромно отозвался Нармо, с деланной беззаботностью продолжая: – Наблюдаю через зеркало, подслушиваю все, что творится в мире людей. Кстати, твоя девушка тоже попала в мой объектив. Эленор… Так вроде ее? Пожалуй, оставлю ее себе, когда захвачу Землю. – Жабья самодовольная ухмылка растянулась на губах. – А то твое проклятье все равно не позволяет… даже дотронуться вам друг до друга! Уникальный случай, не правда ли?
Сумеречный Эльф задохнулся от ярости, уже не испытывая и толики сочувствия к врагу. Разведенный костер задул ветер, по стенам прошел иней, смертельный хлад тьмы. Нармо едва успел чиркнуть своей слабой магией, а Сумеречный Эльф уже сдавил мощную шею чародея, ощущая, как напряглись сильные мышцы под стальной хваткой. И у льора хватало мужества и коварства отвратительно ухмыляться.
– Не смей говорить об Эленор! – рокотал голос Сумеречного Эльфа. – Если я убью тебя прямо сейчас, то ты… ты!
– А как же пресловутый баланс? Порушить все ради очередной юбки? – просипел Нармо. Сумеречный Эльф отпустил его, вернее, отшвырнул, ударив о настенный ковер, из-за которого разбежался рой потревоженных тараканов.
– Нет. Поэтому ты еще жив, – глядя на собеседника, как на падаль, отрезал Сумеречный Эльф. Но Нармо либо совсем потерял рассудок, либо слишком хорошо все просчитал, когда продолжал насмехаться:
– Ты кое-что не знаешь. Я вижу. О да! Момент недалекого будущего скрыт для тебя пеленой. Или, может, там развилка, варианты? И ты боишься. Страж слишком привык все контролировать. Что же там? Кто строит козни всезнающему?
– А ты не трус, Нармо, так-то со мной разговаривать. – Сумеречный Эльф вскинул брови.
– Что поделать, со-рассказчик, страх есть только у тех, кто чем-то дорожит. – Нармо встал в полный рост, потирая шею; теперь он глядел куда-то вдаль, точно через незримые книги и миллионы строчек в далекие миры. – Кому есть что терять. Кто что-то чувствует. Вы все уязвимы. Ты, Раджед, Илэни… А я – нет.
– Нармо, это твое представление – вовсе не представление.
– Я знаю, – негромко отозвался льор, однако вновь растянул бледные губы в ухмылке, разводя руками. – Но что поделать? Я сам написал сценарий. Следующая глава – это подчинение новых камней. Дальше атака на портал. После – решат перо и чернила. Вернее, мечи и магия. Мир – это полотно, пергамент. Мы сами пишем наши истории. А кто-то наблюдает, и это зритель, читатель всей этой канители. Эй, вы, кто читает, кто осуждает, что вы сами-то написали?
– Вряд ли столько же темных дел, сколько ты, – отозвался Сумеречный Эльф, не желая более продолжать этот ненормальный диалог. Он покинул башню в твердой уверенности, что его участие в этой истории только начиналось, а появление и побег Софии – очередной виток в жизни Эйлиса. Как известно, все возвращается. Но всему свое время.
***
Эльф еще два дня бродил по дорогам Эйлиса. Бывшие просторные тракты сначала заросли травой, а потом окаменели. Страннику не встречались ни великаны, ни орлы. Только изредка под подошвой тяжелого сапога с загнутым окованным носком хрустели рассыпающиеся пылью цветы, что превратились в холодный гранит. Снег лишь в отдельных местах укрывал поземкой растрескавшуюся почву, что едва ли напоминала землю.
«Это крематорий душ… – рассматривал безучастно-грустные картины Сумеречный Эльф. – Эйлис, Эйлис, кто же разбудит тебя?»
Раньше все представлялось предельно ясно, и Страж почти смирился с ролью наблюдателя, безмолвного, почти неуловимого. Но черная пелена неведения отныне давала немало преимуществ и долгожданную свободу. Сумеречный Эльф осмыслял это, пока пешком добирался до башни Раджеда. В лицо, совсем как в старые времена, ударял привычный ветер, сбивал капюшон и превращал свисавшие до плеч каштановые волосы в сосульки. И холод, пронизывающий тело, отрезвлял и отвращал от преступных мыслей о безысходности и тьме.