Сны жизни - страница 8

— Посуду мыть будешь, что ли, Надя? — ласково и мягко спросила её горничная. — А то, пожалуй, я вымою… Бог с тобой!

Она не слыхала. «Идти или нет?..» — как молотом било ей в голову.

— Вы бы сахару выдали для теста, да яиц оставьте! — напомнила кухарка, трогая девушку за рукав.

Она машинально опустила руку в карман, где зазвенели ключи, и двинулась к чулану. Только когда кухарка замешкалась с провизией, она обернулась, и в голосе её дрогнули слёзы.

— Скорей же!.. Ради Бога, скорей!

Её била лихорадка.

Она прошла через двор, стараясь держаться в тени. Все окна уже были освещены, и на террасе готовились ужинать. Она скользнула в калитку… «Скорей, пока не видят, пока не позвали»…

Там, в тени у забора, она остановилась, вся дрожа… «Идти или нет?..»

Перед ней как бы всплыли ехидная улыбка Анны Егоровны, жестокие глаза её страдающей, униженной соперницы…

Она заломила руки над головой и с отчаянием подняла глаза на задумчивое, бледное небо. Крупная одинокая звезда зажглась там, высоко, под взором Наденьки, и, казалось, глядела на девушку с немым вопросом.

Красота ночи отравой проникала в нервы; эта отрава разливалась по телу и обессиливала. Кровь била в виски… «Идти или нет?..» — в последний раз спросила она себя. Казалось, она извне ждала толчка.

А лес чернел вдали, неподвижный, таинственный… Он манил какими-то одуряющими чарами, он сулил впереди волшебные сны…

«Вот как гибнет наша сестра»… — отчётливо вдруг сказалось в сознании Наденьки.

Она уже не колебалась, не боролась. Безвольная, заворожённая властью растущего желания, стояла она, и слёзы восторга закипали в груди… Любовь ли, обман ли?.. Всё равно!.. Радости хочется, ласки… Взять своё счастье и хоть раз дать его другому!.. Всю себя отдать без расчёта!.. На мгновение стать свободной и равной им всем… Стать счастливее хозяйки, счастливее богача!

А одинокая звезда наверху глядела в поднятые зрачки Наденьки и, тихо мигая, как бы говорила ей: «Да… да… да»…

«Наденька-а-а»… — послышался ей сверху детский плач. Может быть, почудился только? Но это решило всё.

Она вздрогнула, прижмурила веки и, держась в тени, пошла вперёд… почти побежала… быстро-быстро… скорей… туда…

Навстречу судьбе…

Далеко на улице показались извозчичьи сани. Среди ослепительно-белого снега они резко чернели и как бы росли по мере приближения к школе. Анна Николаевна прильнула к стеклу.

Наконец!..

Желанный гость сидел за самоваром. Анна Николаевна, раскрасневшаяся, помолодевшая на несколько лет, наливала Васильеву душистого чаю в его стакан!.. И чай этот она только для него берегла; сама она пила вдвое дешевле. Во всём убранстве стола, заставленного его любимыми закусками, с двумя бутылками — английской горькой и красного вина, — сказывалось внимание любящей женщины. Он это понимал и снисходительно улыбался в бороду.

— Ах, какая даль!.. Никак не привыкну! — заметил он, потирая озябшие руки. — Ну уж и морозец же сегодня!

— Пейте скорей!

Она налила ему водки и подвинула жестянку с омарами.

— Роскошь какая! — пошутил он. — Ах, да!.. Ведь, нынче двадцатое… То-то мы и кутим… За ваше здоровье, дорогая Анна Николаевна!

Она молча кивнула головой и влюблённым взором глядела на его руку с поднятой рюмкой; глядела, как он опрокинул рюмку в рот, как поднялась при этом ого тёмная борода, открывая белую, выхоленную, как у женщины, шею. Внутри её что-то начало дрожать мелкой дрожью. Она машинально сцепила похолодевшие пальцы рук. «О Боже!.. Какое счастье вот так стоять рядом и смотреть, смотреть на него!..»

Он заметил и этот взгляд и волнение её. Выражение лица его смягчилось. Он подвинулся к девушке, смело взял её руку и поднёс к губам.

— Дорогая! Как мне хорошо всегда у вас! С вами…

Пальцы её дрожали. С пылающим на лице румянцем она попробовала высвободить руку, но он ещё крепче сжал её пальцы. Она тихо, бессильно опустилась на стул и свободною рукой закрыла лицо.