Собака сутулая, или Несколько дней из жизни Кассиопеи Кирпичниковой - страница 2

— Это твоё место, — сказал мужчина.

Дамка нехотя взошла на лежанку, и даже прилегла. Не то чтобы слишком мягко, но лучше, чем в приюте. Дамка положила голову на лапы и посмотрела на людей. Люди стояли у лежанки и смотрели на неё.

— Она устала? — спросила женщина.

— Она, наверное, есть хочет, — предположила девочка.

Дамка резко подняла голову, а потом и вовсе вскочила на ноги. «Конечно, хочу. Где?!»

Люди отчего-то рассмеялись. Девочка убежала в другую комнату и принесла большую миску с кашей. Каша пахла мясом.

— Ой, сколько слюней!

— Она не похожа на Дамку.

Дамка посмотрела на Польшу. «И на кого это я тебе похожа?»

— А на кого она похожа? — спросил мужчина.

— А видишь, у неё на морде пять пятнышек в виде буквы эм? Так созвездие Кассиопея выглядит. Назовём её Кася?

— Полина, Кася — это польское имя.

— Так я сама — Польша.

Мужчина и женщина рассмеялись.

— Ладно, пусть будет Кася. Ты согласна, Кася?

Дамке было всё равно. Она громко чавкала кашей, возюкая миской по полу. Всё семейство выстроилось рядом и с умилением смотрело на Дам… теперь уже Касю. Впрочем, долго умиляться новым хозяевам не пришлось: Кася съела всё едва ли не в три глотка. Тщательно вылизав миску, она вопросительно посмотрела на новых хозяев.

— Кхм, — мужчина почесал затылок. — Это всё.

Кася сделала вид, что не поняла, хотя, конечно, поняла всё сразу. В приюте есть давали куда меньше, чем здесь, только чтобы не помереть от голода, но досыта она не ела уже давным-давно. И потому продолжала стоять рядом с миской: вдруг кто-нибудь дрогнет и даст добавки?

Но мужчина никому дрогнуть не дал.

— Хватит с тебя, иди на место.

Кася опустила голову, громко цокая когтями, прошла к лежанке, где бухнулась на бок и сокрушённо вздохнула. Семейство на цыпочках разошлось по комнатам, и Кася от расстройства заснула.

Снилось Касе, что они с Гуляем гонят зайца. А заяц такой здоровенный, размером с лося! А Пахомыч, на которого они выгнали зверя, стоит и цветочки нюхает, и ничего вокруг не видит.

— Стреляй, Пахомыч, стреляй! — кричит Гуляй, а заяц оборачивается и лапой по губам: мол, тсс, чего орёшь! И Гуляй послушно замолкает. А Пахомыч и вовсе уже спит, и заяц мимо него на цыпочках, даже сапоги снял, и Гуляй тоже тихонько норовит, и Кася… но когда она через Пахомыча начала перешагивать, вдруг видит — ружьё!

Она это ружьё в лапы, прицелилась и — бдыщь! бдыщь! Дуплетом! А ружьё только тихонечко — пууук, пууук… — будто тоже не хочет Пахомыча будить. И так обидно Касе сделалось, что она даже залаяла. Тут уже и Гуляй оглянулся и знаки делает: тихо, разбудишь! Но Кася продолжает лаять на убегающего зайца и будит Пахомыча.

— Кася, ты чего? — удивляется Пахомыч.

И Кася просыпается.

— Пахомыч? — удивилась Кася.

— Чего?! — вскрикнула Польша.

Оказывается, это была она, а не Пахомыч.

— Тихо! — шикнула Кася на девочку.

— Чего?! — хором воскликнули хозяин и хозяйка.

«Опять проболталась», — с грустью подумала Кася. А вслух сказала:

— Собака сутулая…

— А кто такой Пахомыч? — спросила Польша.

Кася лежала, отвернувшись ото всех, но было поздно: все бегали вокруг и кричали: она говорящая! меня никто не предупредил! может, это игрушка? или робот? ага, и жрёт кашу? не жрёт, а кушает! поучи ещё отца, поучи! Митенька, успокойся! я спокоен, котинька, я совершенно спокоен…

— Касенька, — Польша осторожно погладила её по спине. — Ну, расскажи. Или это тайна?

— Это мой бывший, — буркнула Кася. — Выше почеши, пожалуйста.

Все замолкли. Ладонь Польши поднялась к самым лопаткам Каси и почесала там.

— Вооот! — блаженно выдохнула Кася.

— Ты говори, говори, не отвлекайся, — сказала Польша, ласково скобля Касину шкуру своими тонкими пальцами.

— А чего рассказывать. Сергей Сергеевич Пахомов, его все Пахомычем звали. Мы у него с Гуляем жили, он нас на охоту водил. Потом он состарился и отдал нас с Гуляем Толяну. А Толян нас Димону, и Витюхе, и Рафику, и кому только не давал. Они нас в лес увезут на охоту, а сами начинают водку пить. Мы с Гуляем бегаем, дичь распутываем, а они часик-два подождут — и уезжают без нас. А нам ни спасибо, ни до свидания. Ни еды, ни питья, в какую сторону домой — вообще не ясно. Несколько дней добираешься назад, а тебе дома — где шлялись? Обидно! А потом, когда мы в последний раз потерялись, Гуляй с голодухи крысу дохлую съел, а она отравленная была. И помер, собака сутулая. А я одна осталась. И решила к Толяну не возвращаться.