Собаки - страница 3

— Причин тому, чудесное дитя, несколько. Для начала я потеряю две трети клиентов.

— Это почему?

— … если я начну показывать получаемые с них доходы, значит, им придется показывать соответствующие расходы.

— Неужели все живут так же, как ты?

— Многие еще хуже. Во-вторых, от оставшихся двух третей две трети  налоги. Останется примерно две тысячи долларов.

— Как, всего две тысячи?

— На самом деле нет. Десять процентов я  кому. Его, конечно, мое, так сказать, налоговое раскаяние сможет умилить, но на деньги это не повлияет. Как ношу от полутора до двух тысяч в месяц, так и придется носить. Итого?

— Господи, ну что  гнусная страна?

— Страна — это кто?

— Не знаю. Все .

— Вот именно. Кроме того, платить налоги безнравственно. Кто забирает себе деньги? Правильно, наша родная власть. Куда она их девает? Правильно, большую часть ворует, остальную тратит на чиновников, на оружие, на грабежи и на полицию, которая над нами измывается. Ты дашь добровольно деньги алкоголику, который их пропьет, все облюет, переломает, а потом тебе же и по лбу даст?

Женя встала, взяла халат, ушла на кухню и хлопнула дверью. Саша сначала дернулся за ней, потом решил обидеться и от злости пошел прогуляться. Затея была  — в начале января в Петербурге холодно и сыро. Он пошел в Удельный парк, стесненный гигантскими жилыми домами, изуродованный поваленными деревьями и новыми строительными площадками. На перекрестке двух нетронутых аллей на грязной лавке сидела стройная девочка и кормила голубей крошками сухого батона. Саша остановился, стал смотреть. Девочка, голуби, боже мой, неужели хоть что-то нормальное осталось?

У Саши не было ни детей, ни племянников, он не умел определять возраст, но подумал, что девочке, наверное, лет четырнадцать. Она была в пуховых штанах, куртке, лица не было видно под капюшоном. Саша захотел посмотреть, потом решил, что неудобно, потоптался по холодному парку и вернулся домой к своей недовольной подруге.

Ничего не изменилось. Власти на время успокоились. Граждане ходили с завязанными ушами и даже не   пяти, а при минус четырех и трех. Полицейские градусники были как-то удивительно отрегулированы и показывали штраф, даже если с крыш текло, а под ногами хлюпало. Приспособились подкладывать спичечные коробки под завязанные уши, чтобы хоть немножко остывать, приспособились и ко всему прочему, и следующий опасный рубеж — Восьмое марта — удалось миновать благополучно.

Это было ничего. Хуже было то, что Женя никак не могла успокоиться и все  и зудела про открытые доходы, уплаченные налоги и спокойную жизнь. Она хотела за Сашу замуж. Хотела на зависть всем ходить с мужем по дорогим магазинам и брать с полок рокфор и бриллианты без страха перед уколом таблетки.

— У тебя такая работа! — говорила она. — Кто только у тебя не отмывает доходы! Все всё через тебя делают, а сам себе ты помочь не можешь.

— Мне страшно, — сказал ей Саша в последний день перед капитуляцией.

— Чего тут бояться?

— Я сижу на хорошем месте. Очень неплохо зарабатываю. Все нормально, все хорошо. Зачем что-то менять? Никогда не знаешь, от какого  или от  щепочки все посыплется.

—  как знаешь. Я тебе свое мнение высказала.

— Как ты думаешь, есть желающие на мое место?

— Не знаю…

— А ты подумай. Куча народу, известного мне и вовсе неизвестного, с удовольствием меня , как только станет можно. Ты этого хочешь?

—  как считаешь нужным…

Разговор состоялся в субботу. Саша решил, что надо подышать воздухом, чтобы выгнать мрачную  из головы. Он хотел съездить куда-нибудь, потом, ни с того ни с сего, вспомнил про девочку с голубями, вспомнил, что тогда тоже была суббота, и пошел в парк.

Она была на том же перекрестке и снова кормила голубей.  на лавке было пусто. Саша залез ногами на сиденье, сел на спинку — почему-то обычным образом на лавках никто не сидел — и стал смотреть.

Было тепло и солнечно. Менты к ушам не вязались. Девочка была в поношенной дешевой куртке, коротких сапогах и рейтузах. Она, наверное, была еще ребенком, но грациозные движения и высоко открытые ноги потащили Сашины мысли в опасную сторону. Девочка почувствовала напряжение, посмотрела на Сашу и сразу отвела взгляд. Ее глаза смотрели серьезно и невесело.