Собаки - страница 12

Вслед за волкодавами прибежали датские громадные собаки, такие же сильные, как волк. Их тяжелое дыхание переходило мало-по-малу в грозное рычание, когда они приближались, чтобы растерзать врага. Но едва они увидели его, угрюмого, бесстрашного, с не знающим устали телом и страшными челюстями, готового к смерти, но уверенного, что он умрет не один, — внезапная робость напала на этих трех датских собак, как и на всех остальных, хотя они и старались скрыть это.

В то время как десять больших собак прыгали и лаяли вокруг готового защищаться до последней крайности волка, в кустах послышался шорох. Через них прыгал белый, как снег, шарик, похожий на резиновый мячик, но оказавшийся на более близком расстоянии маленьким бультерьером. Снэп не мог бежать так быстро, как остальные собаки.

Он явился после всех и дышал настолько тяжело, что я боялся, как бы он не задохнулся.

Перебежав через открытое место, он направился к непрерывно движущемуся кольцу собак, окружавших волка, к которому ни одна из них не решалась приблизиться.

Колебался ли Снэп? Ни одной секунды. Пробравшись через свору лающих собак, он бросился прямо к волку с намерением вцепиться ему в горло.

Волк разинул пасть и пустил в дело свои двадцать острых, как бритва, зубов.

Но маленький бультерьер, не признавая себя побежденным, снова бросился на него. Что было потом, я и сам хорошенько не знаю. Около волка быстро кружилась сплошная масса собак. На мгновение передо мною промелькнул мой маленький беленький Снэп, вцепившийся в морду волка. Все собаки принимали теперь участие в битве, и мы не могли помочь им. Да они и не нуждались в нашей помощи: у них был теперь не знающий страха предводитель.

Когда бой кончился, мы увидели лежащего на земле необыкновенно крупного мертвого волка и вцепившуюся ему в морду маленькую белую собачку.

Мы все время стояли кругом поля битвы, на расстоянии десятка шагов от него, готовые притти на помощь собакам. Но мы не нашли к этому случая до тех пор, пока наша помощь уже была не нужна.

Я позвал Снэпа. Он не двинулся с места. Я наклонился к нему.

— Все уже кончено, Снэп, — сказал. — Ты убил его!

Но Снэп лежал неподвижно, и тут только я заметил две глубокие раны у него на теле. Я старался поднять его.

— Пойдем, Снэп, все уже кончено!

Он тихонько застонал и наконец выпустил морду волка. Охотники опустились на колени около него.

— Я отдал бы двадцать быков, лишь бы он не был ранен, — сказал старый Пенруф, и голос его дрожал.

Я взял Снэпа на руки, звал и ласкал его. Он тихонько взвизгнул. Это было его прощание, так как он в то же время лизнул мне руку и замолк навсегда.

Тяжело мне было возвращаться домой. С нами была шкура громадного волка, но все мы были грустны и нисколько не похожи на победителей.

Мы похоронили маленького героя на вершине холма, позади дома.

— Да, это был храбрец, — пробормотал старик Пенруф, стоя около могилы Снэпа. — Настоящий храбрец! А без таких храбрецов не вырастишь скота…

Когда Мэдж вышла из дому на прогулку, она увидела поджидавшего ее мужа, который стоял и рассматривал распустившуюся почку на миндальном дереве. Ее вопросительный взгляд скользнул по высокой траве и между деревьями сада.

— А где Волк? — спросила она.

— Он только что был здесь.

Вальт Ирвин перестал рассматривать цветок и окинул глазами окрестность.

— Он гнался за кроликом, когда я его видел.

— Волк, Волк, сюда! — воскликнула Мэдж, когда они перешли с открытой поляны на тропинку, которая извивалась между кустами и вела к большой дороге.

— А вот и Волк!

Со склона холма, покрытого густой порослью, послышался треск ветвей, и на самом краю почти отвесной скалы, возвышавшейся футов на сорок над ними, показалась голова и плечи Волка. Его передние ноги столкнули вниз камень, и он, навострив уши, пристальным взглядом следил за его падением, пока тот не ударился о землю. Тогда Волк перевел взгляд на людей, слегка открыв пасть, точно смеясь.