Собаки - страница 17

Слишком взволнованный, чтобы продолжать, Миллер поднял указательный палец, чтобы они могли его видеть.

— Вот этот самый палец, — бессвязно пробормотал он, как будто этот палец был доказательством его прав на собаку и ее привязанности к нему.

Он все еще глядел на свой поднятый палец, когда Мэдж опять заговорила.

— Ну, а сам Браун, — сказала она, — ведь вы его вовсе не приняли во внимание.

Миллер в замешательстве смотрел на нее.

— О нем-то вы подумали? — спросила она.

— Не понимаю, к чему это клонится, — сказал он.

— Быть может, Браун сам сделает выбор, — продолжала Мэдж. — Быть может, у него есть свои вкусы и желания. Вы его вовсе не приняли во внимание, не дали ему возможности выбора. Вам, очевидно, вовсе не пришло в голову, что он, быть может, предпочтет Калифорнию Аляске. Вы думаете только о вашем желании и поступаете с ним, как будто он мешок картофеля или связка сена.

Это была совершенно новая точка зрения. Видно было, что Миллер очень взволнован и что-то соображает. Мэдж воспользовалась его нерешительностью.

— Если вы его действительно любите, то должны быть довольны тем, что ему будет лучше, — настаивала она.

Миллер продолжал соображать, точно борясь с самим собой, и Мэдж украдкой торжествующе взглянула на мужа, который ответил ей одобрительным взглядом.

— А как вы думаете? — вдруг спросил Миллер.

Мэдж в свою очередь тоже с замешательством взглянула на него.

— Что вы хотите сказать? — спросила она.

— Вы думаете, что он предпочтет остаться в Калифорнии?

Она уверенно кивнула головой.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказала она.

Миллер опять стал соображать и спорить с самим собой, но на этот раз вслух, пристально глядя на животное, служившее предметом их спора.

— Он всегда был усердным работником, и много сделал для меня. Он никогда не бездельничал и отлично приучал к работе новичков, Башка у него удивительная, он умеет все делать, только говорить не умеет. Он понимает все, что ему говорят. Взгляните-ка на него, — ведь он знает, что мы о нем говорим.

Собака лежала у ног Миллера, положив голову на лапы, подняв уши, точно прислушиваясь; глаза ее, казалось, напряженно следили за движением губ обоих людей и за звуками, слетавшими с них.

— Он еще годится для работы… на много лет. Да и люблю я его, очень люблю.

Раза два Миллер открывал рот, точно собираясь заговорить, но не нашелся. Наконец он заговорил:

— Вот что я сделаю… В ваших замечаниях, сударыня, есть доля правды… Браун тяжело работал, и, быть может, заслужил отдыха. Конечно, он имеет право выбора. Так вот, мы и предоставим все ему самому, — как он сделает, так и будет. Вы, господа, оставайтесь сидеть здесь, я распрощаюсь и пойду, как будто гулять… Если Браун захочет остаться — он останется, если он захочет пойти со мной — пусть идет. Я его не буду звать с собой, а вы его не удерживайте.

Он с внезапно вспыхнувшим подозрением посмотрел на Мэдж и добавил:

— Только чтобы все было справедливо. Не уговаривайте его за моей спиной!

— Мы поступим справедливо, — начала было Мэдж, но Миллер прервал ее уверения.

— Я знаю женщин, — заявил он, — сердце у них мягкое, как только затронешь, так они что угодно сделают. Прошу прощения, сударыня, это я просто замечание сделал о женщинах вообще.

— Не знаю, как вас благодарить, — дрожащим голосом сказала Мэдж.

— Вам не за что благодарить меня, — ответил он, — ведь Браун еще ничего не решил. Вы ничего не будете иметь против того, что я пойду медленно. Это будет простая справедливость, потому что за сто ярдов[4] отсюда меня уже не будет видно.

Мэдж согласилась на это.

— Даю вам слово, что мы ничего не сделаем, чтобы повлиять на него, — добавила она.

— Ну, пора мне отправляться, — сказал Миллер обыкновенным тоном человека, который собирается уходить.

При этом перемене голоса Волк быстро поднял голову и еще быстрее вскочил на ноги, когда увидел, что мужчина и женщина пожимают друг другу руки. Он встал на задние лапы, опираясь передними о талию Мэдж и в то же самое время облизывая руки Миллера. Когда Миллер пожимал руку Вальта, Волк повторил свою уловку, прижавшись к Вальту, и лизнул руки обоих мужчин.