Собаководы - страница 4

— Вовка, а как же я? — Парень растерялся, а я добил: — Лови грибы, вместе же собирали! — И кинул корзину, тот на автомате попытался поймать, открываясь, и я двинул ногой в солнечное сплетение, отчего он согнулся. Контрольный по шее — и мы с Борисом скрутили парня. Им оказался Дмитрий Ветров, журналюга желтой прессы, действовавший по наводке. В общем, недоразумение с моей личностью благополучно разрешилось. Парня быстро забрала охрана Бориса, а я остался на картошку с грибами. К картошке Борис достал ром и содовую, даже лаймы нашлись. По ним я и понял, что мужчина глушит здесь боль от разбитого сердца. Пестров теперь не казался мне эфемерным, но расспрашивать я не хотел.

Борис умело сделал коктейли, чокнулся за знакомство, и мы не заметили, как бутылка опустела, а темы разговоров стали слишком личными. Вот так простая и непростая история гея и крупного девелопера Бориса Островского стала известна и мне: первая любовь приказала долго жить и платить «алименты» на хорошую жизнь, иначе будет топить репутацию до конца. Мерзота, в общем, этот Пестров. Градус нашего общения явно был высок, потому что мужчина качнулся ко мне, прямо к лицу, словил меня своими расширенными зрачками и прошептал:

— Жалко, что ты натурал.

— Я не натурал.

Брови мужчины удивленно взлетели вверх, а взгляд даже прояснился.

— Тоша? — Он вряд ли осознавал, что зовет меня уменьшительно-ласкательным именем. А у меня в глазах защипало. Я и не знал, что так жаждал взаимности. Так ждал человека, который примет меня всего целиком. И будет звать меня Тошей...

— Я пойду, мне пора уже. — Встать мне не дали сильные руки, притянув к горячему телу. Борис неуклюже уткнулся лицом в шею и начал целовать. Я попытался отстраниться, но этот выхухоль держал крепко.

— Тош, останься. Пожалуйста.

И мне стало больно. Слишком отчаянно он просил, слишком нуждался, перейдя от алкоголя к сексу, как к сахарозаменителю, допингу для нервной системы.

— Нет! — резко ответил и вывернулся из рук. Борис смотрел с мольбой, но удерживать больше не пытался. — Никаких потрахушек под алкоголем.

— Согласен, надо на свежую голову.

— Я не говорил, что секс вообще будет.

— Антон?

— Борис?

Мужчина сменил укорительный взгляд на веселый и подмигнул.

— Можно просто — Боренька.

Я вздохнул и повторил:

— Боренька, я не говорил, что он вообще будет.

— Так уже звучит, как заигрывание, — и быстро встал. — Сейчас помоешься, дам тебе одежду, и залезай в кровать. Нечего по темени шастать.

Ночью Борис и павда не приставал, просто обнял ласково и засопел над ухом.

***

Я почти переехал к нему в бытовку. Мы много общались, общих тем нашлась масса, особенно долго мы спорили по поводу дерева и его производных: дома, мебель, отделка. Договорились до того, что охрипли. Вечером пили заваренный чай с травами, утром — свежесваренный кофе. Больше не было никакого алкоголя и никаких намеков. И я начал понимать, что мой выхухоль просто поддался порыву.

«Бывает... Сердцу не прикажешь».

Своему я тоже не мог приказать — Борис мне нравился с каждым днем все сильнее. Была в нем основательность, сила, но и плавность. Настоящий белый гриб — снаружи обычный, мощный, а под шляпку заглянешь — желтая губчатая мякоть. Только не было у нас точек соприкосновения, кроме этой бытовки, да собак.

— Поехали, искупаемся. Я тут отличное место знаю.

— А дорога очень плохая? Иначе мой фольц вряд ли доедет.

Борис непонимающе подвис, но быстро сориентировался.

— Так на моей же поедем. Бери плавки и в путь.

Через двадцать минут около калитки стоял черный мощный «Range Rover». Я закинул пакет с полотенцем и питьем назад, постелил плед для Кори и устроил старушку. Фауст лежал на полу, устроив голову на лапах. В своих догадках я оказался прав — овчарка была всего лишь на три года моложе моего пуделя. Тоже почти пенсионер. Местечко оказалось волшебным, озеро, высокие ели, песчаный вход в воду, и мы одни.

— Мой личный лесной рай, вход только по пропускам, так что сегодня будем одни.

Борис быстро скинул одежду и стал разминать мышцы. Красивый мужчина, с изюминкой, состоявшийся бизнесмен, гей и одинокий — лазурный единорог, а не мечта. Я разделся, щеголяя ребрами и костлявыми коленками. Куренок, как мама любила называть. Боря скользнул по мне нечитаемым взглядом и пошел в озеро, погружаясь в прохладную воду почти без звука. Я тоже решил не тянуть с водными процедурами и забежал следом, крича от холода. Мы поплавали рядышком, а потом началось... Боря хватал за ноги, делал из меня «бомбочки», возил как дельфин. Я хохотал, веселился как ребенок и не заметил, как мой лесной выхухоль оплел меня руками, прижал к себе и поцеловал. Я и не думал сопротивляться, возбужденный адреналином в крови. Сам обвил шею и запустил язык в горячий рот. Как же это было хорошо! На контрасте с прохладной водой рецепторы просто сошли с ума. Целовались, пока воздух не закончился, потом новый раунд с жадными руками и мягкими губами.