Собери себе рай - страница 21

- А разве снимки, сделанные на пьяную голову, отличаются от трезвых снимков?

- Нет, совершенно не отличаются. Они даже резче. Понятное дело, по причине ошибки. Аппарату, которым я пользуюсь, уже пятьдесят лет. Я использую старого типа пленку и старого типа бумагу. Проявленные снимки подкрашиваю.

- Одна известная критикесса, директор серьезного музея в Праге, написала: "Мне мешает склонность Саудека к ужасному вкусу и китчу". Чтобы вы ответили ей, если бы такая оказия случилась?

- Она знает, что бы я ей ответил, потому что она моя бывшая любовница. И ее дочка тоже.

- Чтоооо?

- Дорогой мой приятель Мариуш. Мне шестьдесят семь лет, но в свое время, кто меня знал, тот от меня сбежать не мог. От Саудека спасения не было.

- А каков он – "хороший вкус"?

- Я этого не знаю. Знаю одно: мои снимки не выполнены в эстетике отвратительного или жестокого. Это фотографии – словно из сна. Они показывают не то, как жизнь выглядит, но как бы нам хотелось, чтобы она выглядела.

- Ваши первые детские воспоминания – это концентрационный лагерь. Вам было всего несколько лет, когда очутились с братом в лагере.

- То был не типичный концлагерь. То был переходной лагерь, лагерь для близнецов. Мы были предназначены для экспериментов доктора Менгеле. Но как только мы туда попали, нас сразу же освободили русские. Помню, как они бежали. Я, дитя, выглядывающее из окна барака не мог понять, что фуражки не сваливаются у них с голов. Они бежали, а фуражки держались на месте. А еще они кричали: "Урррааа!!!". Вот пани Саудкова, закричите-ка "Урррааа!!!" И чтобы фуражка с головы не упала! Чудо! После войны я сам пробовал так делать, и мне не удалось. Советы – то была армия по-настоящему натренированная.

- Как вы попали в лагерь?

- Мы были в списках близнецов-евреев. Отец уже находился в концлагере в Терезине, он пережил, после войны даже был чиновником в банке, а нас схватили прямо со двора. Лично я никакого страха не чувствовал. Когда нас поставили на плаце, я думал, что нас будут расстреливать. Помню, что мне было интересно, когда пулька уже попадет в меня, буду я чувствовать, насколько глубоко она впилась, или уже нет. Но в нас не стреляли.

- Там были какие-нибудь женщины?

- Понятное дело, и мальчики, и девочки.

- А взрослые?

- Мариуш, когда мне было девять лет, каждая из них казалась мне взрослой. Там были близнецы до восемнадцатого года жизни. Так что восемнадцатилетние были очень даже взрослые. Но зачем ты об этом спрашиваешь?

- Потому что вот уже тридцать лет ты устанавливаешь свои модели под стеной. Грязной и исцарапанной. Не может ли твоя стена быть стенкой каменного барака в гитлеровском лагере?

- Черт!

- Что случилось?

- Похоже, этого еще никто обо мне не писал. Ну да! Может быть и так!

(Саудек снова подпрыгивает на диване).

- Ты ставишь женщин и мужчин под разрушенной стеной, поскольку та является твоим эстетическим микрокосмом, закодированным еще в детстве.

- Так оно и вправду может быть! Но эта стенка пришла ко мне сама, бессознательно, я сотворил ее несколько десятков лет назад.

(Сара Саудкова склоняется к нему:

- А вот любопытно, пан Саудек, - говорит она, что ваш брат-близнец, будучи молодым человеком, завел себе комнату, и стены покрасил так, чтобы они выглядели поцарапанными и поврежденными сыростью. Что-то в этом есть!

- Так ведь мы никогда не говорили с братом о каких-либо стенах! – удивляется Ян. – Он сделал так независимо от меня. Я столько читал про подсознание, и мне в голову не приходило, откуда взялась моя стена).

- Что в жизни самое важное?

- Выжить.

(Мы поднимаем тост минералкой "Dobrá voda").

- Большинство моих ровесников твердит, будто бы жизнь короткая и нехорошая. Я же считаю, что она долгая и сладостная. Я вообще не могу понять своих ровесников, так как они все поболели. Поддались. Не желают сражаться. Зато я все время верю! Что, к примеру, самый лучший снимок еще передо мной. А они уже ничего не хотят. У них нет и сексуальных интересов, а ведь только они побуждают человека. Вот они и стоят за пособиями на почте.

- Богумил Грабал считал, будто бы сексуальные фантазии вообще влияют на мышление. Наиболее выдающийся чешский писатель утверждал, что сладострастие способно натренировать себе кору мозга!