Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста - страница 7

А накануне отлета в Париж, где я должен был получить визу для журналистской поездки по Испании, поздно вечером позвонил по телефону наш общий институтский товарищ и сиплым от слез голосом сказал: «Вчера ночью за городом скоропостижно умер Конон Молодый. Труп в морге кагэбэшного госпиталя. Больше ничего не знаю…»

На могилу Конона я попал уже после испанской командировки. Она на Донском кладбище, в одной из тенистых боковых аллей. На памятнике даты рождения и смерти: 17 января 1922 года и 10 октября 1970 года. Не дотянул он даже до полувека своей жизни. Я положил цветы на могилу своего безвременно ушедшего друга. Будоражили память разные слухи, которые ходили в связи с неожиданной смертью Молодого. Вспомнились пророчества и его хиромантки, и моей цыганки-гадалки. Он ушел первым с опасной работы, а меня она еще ждала…

Годы учебы в институте пронеслись быстро, ибо времени не хватало. Помимо занятий, играл я в пашем студенческом театре первых любовников, а также был незаменимым ударником в молодежном, знаменитом на всю Москву джазе. Но, несмотря на дополнительные нагрузки, учился я хорошо и особенно преуспел в мудреных валютно-финансовых науках, основной курс которых читал профессор Федор Петрович Быстров. Да и факультет наш назывался валютно-финансовым. Самый трудоемкий в институте факультет, так как мы должны были разбираться в таких непонятных для советских граждан явлениях, как движение курсов на валютных мировых рынках, знать, что происходит на фондовых биржах, кто, кому и как продает золото и так далее, и так далее. Мне всегда нравилось все новое и тем более непонятное. Посему я ходил у Федора Петровича в отличниках. Не было поэтому ничего удивительного в том, что после сдачи государственных экзаменов летом 1951 года профессор ‘сразу же забрал меня в Валютное управление Министерства внешней торговли СССР, которое возглавлял долгие годы. И не только взял, но и назначил сразу же старшим консультантом с очень неординарным для начинающего специалиста окладом. А через несколько месяцев Федор Петрович вызвал меня в свой кабинет и произнес:

«Мы тут посоветовались и решили направить вас в краткосрочную загранкомандировку. Через неделю вы поедете в…» — «В Италию!» — неожиданно для самого себя выпалил я. «Правильно, в Италию, — удивленно отреагировал начальник. — А откуда вы знаете? Кадры проболтались?» Да не кадры. Ведь сказала же тогда гадалка, что поеду я в страну того морехода, душа которого переселилась в меня. А какой еще страной могла она быть, кроме Италии?

Впрочем, пардон, кадры тоже играли существенную роль, потому что для них я был образцовой фигурой. Член партии. Женат. Тем более, что женился на втором курсе, и супругой моей стала студентка того же валютно-финансового факультета Ева Марди. Она, правда, окончила институт на год раньше, но уже была назначена заместителем начальника финансового отдела всесоюзного объединения «Продинторг». Тоже активный член партии. И ее родители — эстонцы — тоже убежденные коммунисты. В общем, образцовая советская семья.

А приехал я впервые в вечный город, помню, к вечеру. Встречал меня лишь мрачный завхоз торгпредства. Покосившись на мой потрепанный чемоданчик, он весьма недвусмысленно стал рассуждать о том, что таскаются, дескать, всякие и не дают даже в воскресенье отдохнуть.

— Дорогой товарищ, — сказал я ему очень ласково, — вы на меня не сердитесь, пожалуйста. Если можете, то покажите дорогу к Колизею. Очень мне хочется взглянуть на него.

Моя страсть к посещению исторических мест не вызвала, однако, у завхоза никакого энтузиазма. Он подозрительно посмотрел на меня (шел 1952 год, и еще был жив дорогой товарищ Сталин), подумал и, махнув рукой, сказал:

— Ну ладно, все равно вечер испорчен. Поедем, покажу тебе этот кошкин дом.

Темная громада древнего цирка казалась таинственной и прекрасной. Выйдя из автомобиля, я невольно ускорил шаг. Воображение породило в ушах звуки фанфар, рев диких зверей, звон мечей… Снаружи прохаживались нескромно одетые девушки. Одна из них приблизилась ко мне и что-то предложила. «Проститутка», — с ужасом подумал я и тут же ответил, что говорю только по-французски. Оказалось, что она большая мастерица по части любви и берет недорого. Я ответствовал, что интересуюсь только памятниками. «Скажите, пожалуйста, — спросил я у девицы, — а почему Колизей называют беломраморным? Где же мрамор?» — «А дьявол его знает! — пожала плечами соблазнительница. — Говорят, что варвары когда-то ободрали стены. Ну так как же насчет?..» Выручил завхоз. Он приблизился ко мне решительным шагом и, строго взглянув на девицу, грозно произнес: «Ну что, насмотрелся? Поехали в гостиницу». — «Никак русские? — заинтересованно пропела путана. — Значит, без денег…» И, грациозно покачивая бедрами, удалилась.