Собор без крестов - 2 - страница 7

ко мне привыкать и не принимали бы меня за свою собственность.

Работа у Валентины была не сложной и не напряжен­ной, тогда как Озорник (так все девушки в компании звали своего директора) хорошо ее оплачивал, а поэтому Вален­тина благоразумно воздержалась обижаться и спорить, сми­рившись со своей участью надоевшей и отвергнутой.

Валентине было двадцать два года. Она благоухала кра­сотой, как прекрасная редкая роза. Ее стройные ноги и бед­ра рельефно обнимала черная юбка, а красная кофточка, прятавшая под собой крупные высокие груди, заставляла посторонних непроизвольно обращать внимание на их хо­зяйку. Правильные черты лица, раскрепощенность, умение поддержать разговор с собеседником ни у одного нормаль­ного человека не могли вызвать сомнения в том, что она пользуется у мужчин вниманием.

У нее была масса предложений от парней и вполне зре­лых мужчин, желавших ввести ее хозяйкой в свой дом, но все их попытки не увенчались успехом. Она все дальше и дальше уходила от весеннего цветущего сада любви в его холодную, расчетливую, теневую сторону. Ради денег она готова была отбросить свои принципы, убеждения, не счи­таться с чувствами.

Учитывая все это, Стокоз и вел так грубо и бестактно беседу с ней.

—  И сколько же лет оттюкало моему будущему партне­ру? — поинтересовалась она, сдаваясь на милость победи­теля.

—  Пятьдесят шесть!

— А постарше ты не мог подыскать мне кавалера?!

—  Кончай бурчать! Ты сама изъявила желание погулять с нами. Если раздумала, так я тебя не неволю. Помоложе тебя имеются желающие стать ему парой, — отбросив вся­кую дипломатию, заверил он ее.

—  Уже и грубить мне начал... Теперь я действительно убедилась, что ты меня разлюбил.

—    Валечка, я тебе столько раз говорил и еще раз гово­рю, что, кроме своих родителей, я в жизни никого не лю­бил. Мне некогда с тобой заниматься выяснением отноше­ний. Иди зови в кабинет Марину с Аллой.

—  Я согласна быть партнершей твоего старика.

—   Мне твоего снисхождения не нужно. Если ты изъ­явила желание пойти вечером со мной, то так должна перед стариком стелиться, чтобы он захотел тебя скушать. А если ты не уверена в своей съедобности, то, пока не поздно, от­кажись от своего намерения. Я не хочу, чтобы из-за тебя у меня сорвалась крупная сделка.

—   Озорник, ты обижаешь меня своим сомнением. Я сейчас такая съедобная и нужная твоим кобелям, как сто грамм водки алкоголику на похмелку.

— Хорошо говоришь, а главное — убедительно. Чтобы в шесть часов вечера была на работе в боевой форме. Позо­ви ко мне Аллу.

—  Говорить ей, зачем она тебе понадобилась?

—  Она свою работу и без тебя знает.

Когда Валентина ушла из кабинета, Стокоз подумал: «Хочет перед девками покрасоваться своей осведомлен­ностью, выдать себя за мое доверенное лицо».

Вместо Аллы к нему в кабинет пришла Марина. Уви­дев такую неисполнительность Валентины, он недовольно произнес, обращаясь к Марине:

—  Я приглашал к себе Аллу.

—  Она сегодня не в форме, и в ближайшие дни тоже, — бесстыдно улыбнувшись, проинформировала его семнад­цатилетняя бестия, оформленная в его компании машинис­ткой, тогда как на машинке печатать практически не умела и не бралась.

Кто бы мог подумать, что эта хрупкая девушка с наив­ными глазами подростка уже несколько лет тому назад сби­лась со счета от количества «обслуженных» ею «клиентов».

Стокоз взял ее к себе «на работу» с одним условием — чтобы она прекратила беспорядочную торговлю своим те­лом. Если она взятое на себя обязательство нарушит, то он будет вынужден немедленно уволить ее с работы. Вот уже полгода как она успешно справляется со своими «функци­ями» и данного ему слова не нарушает.

У нее был очень узкий круг интересов, а поэтому она о другой деятельности и не помышляла. За свою «работу» Марина получала ежемесячно по полмиллиона рублей, не считая навара от «чаевых». К тому же ей постоянно перепа­дало употреблять спиртные напитки и питаться разными деликатесами. То, что за свою «привилегию» ей приходи­лось расплачиваться своим телом, Марину нисколько не волновало и не тяготило. Она уже привыкла к такому обра­зу жизни и ни о каком другом лаже не помышляла.