Соборный двор - страница 7
Если у Огородникова было обрывочное самообразование, то Володя получил прекрасное систематическое образование, закончил ленинградский университет, он настоящий филолог. И когда Огородников предложил издавать журнал, за это, естественно, вплотную взялись именно они – Саша и Володя. Это был второй очень важный организационный момент. Первый – дом, и второй – журнал. Журнал это уже серьезная работа, серьезная заявка. Название журналу очень быстро придумал Саша – «Община». Многие, помню, тогда были недовольны: как-то некрасиво – «Община», можно было назвать и поярче. А по сути это название совершенно точно отражало то, что у нас было. Это был никакой не семинар, это, конечно же, была община (просто так уж в историю наша группа вошла как «семинар Огородникова»). Редактором журнала – помню, тогда это был великий спор – хотел быть Валера Борщев. Среди нас он был единственным профессиональным журналистом. Но Саша, конечно, не уступил ему редакторского кресла. Вернее сказать – табуретки. Никаких кресел у нас и в помине не было. Валера очень обиделся, но жизнь и время лечат любые раны. А литературной частью «Общины» ведал блестящий поэт – Олег Охапкин. В его питерской квартире мы ежегодно проводили «Гумилевские чтения». Олег отличался от нас – он с детства воспитывался в церкви и был православным «от корня». В юности на его религиозность сильно повлиял знаменитый астроном Николай Козырев…
Вы были самым молодым участником?
Нет. Были и еще моложе меня. Например, Сережа Ермолаев. Четыре года отсидел парень…
А по составу?
Вообще-то, вокруг Семинара было много временных людей, случайных и странных: стукачей, бродячих странников, появлялись катакомбные христиане из ИПЦ, приезжали баптисты-инициативники. В ту пору мы открыли для себя громадный религиозный мир России. Я, например, до этого не отличал баптиста-инициативника от баптиста из ВСЕХБ. Потом понял разницу… Разумеется, мы предпочитали общаться с инициативниками, потому что они занимали четкую позицию по отношению к режиму. Вот сейчас возьмите, скажем, какого-нибудь «крутого» катакомбника, который не признает Московскую Патриархию, при этом он, конечно же, монархист, ярый антиэкуменист и считает протестантизм отвратительной ересью. Представим, что перед ним стоит выбор: с кем общаться – с патриархийным священником или с баптистом-инициативником. Конечно, он будет общаться с баптистом-инициативником или с каким-нибудь старообрядцем, который не признает государство. Что для настоящего катакомбника, что для старовера, что для инициативника – и Ленин был антихристом, и Брежнев, и Ельцин – антихрист. И любое государство – антихристово. Это их объединяет.
Тогда шло налаживание первых контактов, знакомств. Некоторые связи сохранились до сих пор. Скажем, моя мама находилась а заключении под Уссурийском в одной колонии с Галей Вильчинской, девушкой из очень известной семьи баптистов-инициативников. Так её братья, а опыт лагерный у них был огромный, очень много мне помогали советами, учили писать тайными чернилами (до сих пор рецепт помню). Это показывало степень их доверия ко мне, православному: они мне даже такие секреты раскрывали. При этом мы всегда сохраняли определенную дистанцию – вместе не молились и при возникновении диалогов на богословские темы отстаивали православную точку зрения. Для меня такое общение и есть «экуменизм». К слову сказать, нынешние молодые православные консерваторы, рассуждающие о вреде экуменизма, даже не подозревают, что по сравнению с настоящими русскими протестантами они просто школьники, потому что самые жаркие антиэкуменисты, которых мне приходилось встречать в жизни, – это именно русские протестанты (сознательно не определяю деноминации, чтобы не вызывать бесполезных дискуссий). И богословски свой антиэкуменизм они объясняют гораздо внятнее…
Огородников, конечно, писал в своей жизни какие-то статьи, но реально он автор одного текста. Саша обидится на меня, но это так, он автор одного текста, на мой взгляд текста блестящего. Он написал Декларацию Семинара, которая была опубликована в нашем журнале «Община». В Декларации он выразил и наши взгляды, и наши эмоции, и наши настроения. Процитирую: