Собрание сочинений, том 14 - страница 45

Завоевание Афганистана казалось законченным, и значительная часть войск была отправлена обратно. Однако афганцы вовсе не соглашались находиться под властью Feringhee Kaffirs (неверных-европейцев), и в течение 1840 и 1841 гг. одно восстание следовало за другим во всех частях страны, Англоиндийским войскам приходилось постоянно быть в движении. Тем не менее Макнотен заявлял, что таково обычное состояние афганского общества, и писал в Англию, что дела идут отлично и власть шаха Шуджи укрепляется. Предостережения английских офицеров и других политических агентов были тщетны. В октябре 1840 г. Дост-Мухаммед сдался англичанам и был отправлен в Индию; все восстания в течение лета 1841 г. были подавлены в результате успешных действий, и к октябрю Макнотен, назначенный губернатором Бомбея, предполагал с другой группой войск отправиться в Индию. Но тут разразилась буря. Оккупация Афганистана стоила индийскому казначейству 1250000 ф. ст. в год: приходилось покрывать расходы на содержание в Афганистане 16000 англо-индийских войск и войск шаха Шуджи; еще 3000 находились в Синде и на Боланском перевале; монаршья пышность шаха Шуджи, жалованье его чиновникам и все расходы на содержание его двора и правительства оплачивались индийским казначейством, и, наконец, из того же источника субсидировали или, точнее, подкупали афганских вождей, чтобы удерживать их от враждебных действий. Макнотену сообщили, что тратить деньги в таких количествах долее невозможно. Он попытался навести экономию, но единственным возможным путем для ее осуществления было прекращение выплаты субсидий вождям. В тот самый день, когда он попробовал прибегнуть к этой мере, вожди составили заговор с целью истребления англичан, и таким образом, Макнотен сам явился орудием объединения тех мятежных сил, которые до сих пор боролись против завоевателей в одиночку без всякого единства и согласия; впрочем, несомненно также, что к этому времени ненависть к британскому господству достигла среди афганцев кульминационного пункта.

Англичане в Кабуле находились под командой генерала Элфинстона, страдавшего подагрой, совершенно беспомощного и нерешительного старика, приказы которого постоянно противоречили один другому. Войска занимали нечто вроде укрепленного лагеря, столь обширного, что гарнизона едва хватало для обороны валов, и было совершенно недостаточно, чтобы выделять отряды для действий в открытом поле. Укрепления были столь несовершенны, что ров и парапет можно было преодолеть верхом. Словно в довершение всех бед, над лагерем господствовали высоты, расположенные почти в пределах ружейного выстрела; венцом же нелепости всего расположения было то обстоятельство, что все запасы продовольствия и медикаментов находились в двух отдельных фортах, на некотором расстоянии от лагеря, вдобавок отделенных от него обнесенными оградой садами и другим маленьким фортом, не занятым англичанами. Цитадель Кабула, или Балагисар, могла бы послужить надежной и превосходной зимней квартирой для целой армии, но в угоду шаху Шудже ее оставили незанятой. 2 ноября 1841 г. восстание разразилось. Дом Александра Бёрнса в городе подвергся нападению, и сам он был убит. Британский генерал ничего не предпринимал, и восстание, не встречая противодействия, усилилось. Совершенно растерявшийся Элфинстон, слепо следуя всевозможным противоречивым советам, вскоре привел все в состояние такого расстройства, которое Наполеон характеризовал тремя словами: ordre, contre-ordre, desordre {приказ, контрприказ, беспорядок. Ред.}. Даже тогда Балагисар оставался незанятым. Против тысяч повстанцев было послано несколько рот, и они, конечно, были разбиты. Это придало афганцам еще больше смелости. 3 ноября они заняли форты, прилегающие к лагерю. 9 ноября афганцами был взят интендантский форт (гарнизон которого насчитывал всего 80 человек), в результате чего англичане оказались обреченными на голод. 5 ноября Элфинстон уже поговаривал о том, чтобы купить право на беспрепятственное отступление из страны. Фактически к середине ноября, в результате его нерешительности и неспособности, войска были настолько деморализованы, что ни европейцы, ни сипаи