Собрание сочинений, том 26, ч.2 - страница 11

(Правда, относительная прибавочная стоимость может зависеть от естественного плодородия почвы, однако это никоим образом не могло бы иметь своим следствием более высокую цену продуктов земли. Скорее наоборот.) Не было бы необходимости прибегать и к теории Рикардо, которая, будучи сама по себе неприятным образом связана с мальтусовской дрянью, приводит к гнусным выводам и, в частности, если и не противоречит теоретически моему учению об относительной прибавочной стоимости, то практически все же отнимает у него немалую долю его значения.

У Рикардо вся соль вопроса состоит в следующем:

Земельная рента (например, в земледелии), там, где — как предполагает Рикардо — обработка земли ведется капиталистически, где налицо имеется арендатор, не может быть чем-либо иным, как только избытком над общей прибылью. Совершенно безразлично, является ли то, что получает земельный собственник, действительно этой рентой в буржуазно-экономическом смысле. Это может быть и простым вычетом из заработной платы (сравни Ирландию) или же это отчасти представляет собой вычет из прибыли арендатора, падающей в этом случае ниже среднего уровня прибыли. Все эти возможные случаи здесь абсолютно безразличны. Особую характерную форму прибавочной стоимости в буржуазной системе рента образует лишь постольку, поскольку она есть избыток над прибылью (общею).

Но как это возможно? Пшеница как товар продается, Подобно всякому другому товару, по своей стоимости, т. е. этот товар обменивается на другие товары в соответствии с содержащимся в нем рабочим временем. {Это — первая неверная предпосылка, искусственно усугубляющая трудность проблемы.

Товары обмениваются по своим стоимостям только в виде исключения. Их средние цены, определяются иначе. Videsupra^>{2}.} Арендатор, возделывающий пшеницу, получает такую же прибыль, как и все другие капиталисты. Это доказывает, что он, как и все другие, присваивает себе неоплаченное рабочее время своих рабочих. Откуда же в таком случае возникает еще и рента? Она не выражает ничего другого, кроме рабочего времени. Почему же в земледелии прибавочный труд должен распадаться на прибыль и ренту, тогда как в промышленности он равен лишь прибыли? И как это вообще возможно, если прибыль в земледелии равна прибыли во всякой другой сфере производства? {Неверные представления Рикардо о прибыли и непосредственное смешение ее с прибавочной стоимостью оказываются и здесь вредными. Они затрудняют ему рассмотрение вопроса.}

Рикардо разрешает затруднение тем, что предполагает его в принципе не существующим. {И это, действительно, единственный способ принципиально разрешить затруднение. Но сделать это можно двояким образом. Либо доказывают, что противоречащие данному принципу явления суть лишь нечто кажущееся, лишь видимость, проистекающая из развития самой вещи. Либо же, как это делает Рикардо, затруднение отбрасывается в одном пункте, принимаемом затем за исходный пункт, из которого можно объяснить существование вызывающего затруднение явления в другом пункте.}

Рикардо предполагает такой случай, когда капитал арендатора, подобно капиталу всякого другого капиталиста, приносит только прибыль {идет ли речь о не платящей ренты доле капитала отдельной фермы или же о той части земли фермера, которая не платит ренты; следовательно, здесь речь идет вообще о таком вложенном в земледелие капитале, который не платит ренты}. Это предположение является даже исходным пунктом для Рикардо, и оно может быть выражено также и следующим образом:

Первоначально капитал арендатора приносит только прибыль { однако эта лжеисторическая форма является здесь чем-то несущественным, и она представляет собой нечто общее для всех буржуазных экономистов при конструировании и других таких же «законов»}, земельной же ренты этот капитал не платит. Капитал арендатора не отличается от всякого другого капитала, занятого в производстве. Рента появляется только потому, что возрастает спрос на хлеб, в результате чего, в отличие от других отраслей производства, приходится прибегать к «менее» плодородной почве. От вздорожания жизненных средств арендатор (предположенный первоначальный арендатор) страдает так же, как и всякий другой капиталистический предприниматель, поскольку также и арендатор вынужден больше платить своим рабочим. Но он выигрывает благодаря тому, что цена его товара поднялась выше стоимости этого последнего. Он выигрывает от этого, во-первых, постольку, поскольку другие товары, входящие в постоянный капитал арендатора, падают в относительной стоимости по сравнению с его товаром, и арендатор, стало быть, покупает их по более дешевой цене; во-вторых, постольку, поскольку он обладает своей прибавочной стоимостью в более дорогом товаре. Таким образом, прибыль этого арендатора поднимается выше средней нормы прибыли, которая, однако, упала. Тогда другой капиталист переходит к худшему участку II, который, при этой меньшей норме прибыли, может доставлять продукт по цене продукта участка I или даже, может быть, несколько дешевле. Как бы то ни было, теперь у нас на участке II снова установилось [453] нормальное отношение, при котором прибавочная стоимость сводится только к прибыли, но зато мы объяснили ренту для участка I, и именно тем, что существует двоякая цена производства [Produktionspreis], причем цена производства для II есть вместе с тем рыночная цена для I. Дело обстоит совершенно так же, как и с тем фабричным товаром, который производится при более благоприятных условиях и дает временную сверхприбыль. Хотя цена пшеницы, заключающая в себе, кроме прибыли, еще и ренту, тоже состоит только из овеществленного труда, хотя она и равна стоимости этой пшеницы, но равна она не той стоимости, которая содержится в ней самой, а стоимости той пшеницы, которая выращена на участке II. Ибо существование двух рыночных цен невозможно. { В то время как Рикардо вводит арендатора II в связи с падением нормы прибыли, Стирлинг заставляет его выступить на сцену вследствие того, что заработная плата