Собрание сочинений в 5 томах. Том 2 - страница 49
Савва Остроухов охотно дал верховую лошадь. Виктор, чисто выбритый, но с бледным от бессонницы лицом, сел в седло и рысью выехал за станицу. И как только он остался один в степи и лошадь пустил шагом, им снова овладело то знакомое беспокойство, которое не покидало его всю ночь и утро. Тогда он свернул на скошенный и уже снова зеленевший луг, густо усыпанный копнами, — тут не было грязи, — и пустил коня в галоп, надеясь, что теперь-то он уже ни о чем не будет думать. По бокам мелькали зализанные дождем копенки, а глухой стук копыт о влажную траву как бы выговаривал: «Не мучай меня, не мучай меня». «Если у тебя еще есть хоть капля жалости», — думал он, ощущая в ушах свист ветра и видя перед собой рывками качающуюся голову лошади и взлетающую на ветру гриву… «Капля жалости…», не любви, а жалости… Почему же не любви, а жалости?..» И опять неотвязно лезли к нему все те же мысли, и он вынужден был приостановить коня и уже до Рощенской ехать шагом.
В этот день в Рощенской Сергея не было. Виктор сперва заехал к нему домой — квартира была закрыта, затем зашел в исполком — там ему сказали, что Тутаринов звонил из Белой Мечети и обещал сегодня быть в станице.
Не зная, куда пойти, и не переставая думать о Соне, Виктор подъехал к райкому, оставил коня возле коновязи и пошел к Кондратьеву.
— Правильное решение, — сказал Кондратьев, — Кстати, твое желание счастливо совпало с желанием «Главсельэлектро». На наш запрос сегодня получен ответ — и весьма положительный.
Виктор взял телеграмму, которую Кондратьев почему-то уж очень осторожно и даже боязливо вынул из ящика стола, молча и долго читал ее, как бы желая понять не то, что было написано, а то, почему этот телеграфный листок был подан ему так бережно.
— И меня не спросили, — сказал он, все еще читая. — А если бы я не согласился?
— Тогда бы я эту телеграмму тебе не показал… Ну, а вышло, как видишь, так, что наш запрос пришелся как раз ко времени. И если уж все так хорошо разрешилось, то мне, Виктор Игнатьевич, хочется знать твое мнение… Как ты считаешь, куда именно необходимо направить энергию Усть-Невинской ГЭС?
— В настоящее время важнее, как я полагаю, подумать не об использовании энергии, а о тех, кто ею будет пользоваться, — о людях, — серьезным тоном заговорил Виктор и, заметив улыбку на лице секретаря, добавил: — Направлять и использовать энергию легко, если это делать умелыми руками.
— Умелыми — хорошо сказано…
— Сделаем не так, как нужно — и опозоримся на всю Кубань.
— Опозоримся? А как же это понять? — Кондратьев даже встал, погладил пальцами висок.
— Надо избежать того, что случилось у Рагулина… Вы же знаете?
— Да, да… Факт на будущее весьма нежелательный.
— А такое может случиться не только у Рагулина.
Видимо, этот разговор так заинтересовал Кондратьева, что он подсел к Виктору, угостил его папиросой и спросил:
— Как же, по-твоему, предотвратить подобные случаи? Что нам нужно делать?
— Есть один выход.
— Какой?
— Обучать людей технике и в первую очередь руководителей.
Виктор посмотрел на Кондратьева, как бы говоря этим взглядом, что он-то знает, что и как делать, и теперь об этом может говорить смело.
— Взять того же Рагулина. Я его знаю давно — хороший хозяин. А что он понимает в электричестве? Он умеет, и отлично умеет, сеять, знает, как наладить сеялку, запрячь быков, лошадей, — это тоже важно и нужно, но теперь этого мало.
— А! Мало! Интересно. Значит, по-твоему, этого мало? Ну, а как нам обучать таких, как Рагулин?
— Создать курсы.
— В районном центре?
— Лучше всего, конечно, в Рощенской.
— А если председатели не захотят учиться? Такие найдутся!
— Придется заставить.
— Силой?
— Если нужно для дела… А то что же получается? Электричество входит в жизнь колхозов, и если мы станем это делать наспех, а к тому же и без ума, то наши хорошие начинания вызовут одну только насмешку… Тут уж если делать, так наверняка, а для этого прежде всего нужны технически грамотные люди.
— Делать наверняка — мысль правильная, — согласился Кондратьев. — А как по-твоему: сумеем уже в этом году ввести электромолотьбу?
— Хотите знать мое мнение?