Собрание сочинений в 5 томах. Том 5 - страница 7

— Никита, мы с тобой родичи, двоюродные братья, А родниться мне с тобой совестно.

— Почему?

— Живешь как единоличник.

— Как-то утром, когда Никита выезжал из гаража, ему вдогонку крикнул Сотников, секретарь партбюро и тоже шофер:

— Эй, Никита Андреевич, погоди! Тебя никак не поймаешь.

Никита затормозил, но мотор гасить не стал.

— А что случилось?

— Случилось… Надо нам повстречаться и поговорить. Разговор будет серьезный.

— О чем? Работаю я без аварий, ни помех у меня, ни задержек. Как часы! Горючее экономлю.

— Это известно. А вот живешь не так, как надо. Жену обижаешь, и вообще…

Никита хотел крикнуть: «А тебе-то какое дело?» До боли сцепил зубы и сдержался, включил скорость и уехал. На другой день в диспетчерской Наталья Викторовна Овчарова, вручая Никите наряд, сказала:

— Не как диспетчер, а как председатель профкома предупреждаю тебя. Ох, смотри, Никита, наживешь беды.

— Это ты о чем?

— Сам знаешь, о чем… Как ты живешь, а?

— Как умею…

— Это, предупреждаю, не ответ. Придется тебя вызвать на местком и там спросить.

«Вызвать, спросить, предупредить»… Вот эти-то слова и злят и обижают, и нету от них покоя. А тут еще и отец вмешался в общий хор, начал поучать. Больше десяти лет Никита живет отдельно от родителей, могли бы оставить его в покое. Он никак не мог понять, почему люди, собравшись в одном месте, к примеру, в станице Холмогорской, и построив каждый себе жилище, не живут сами по себе, так, как кому вздумается, а лезут один другому в душу, поучают, предупреждают, грозятся. А кому это нужно? Всех интересует, почему Никита Андронов, шофер автобазы, не живет так, как живут все. Да потому, что у него на плечах своя голова и желает он быть человеком вольным, ни от кого не зависимым.

В это время Никита увидел слева проселок и две сторожившие поворот акации с уже вызревшими, готовыми расцвести кистями. Никита давно знал и этот поворот, и что отсюда, минуя лесок, по берегу Кубани в хутор Подгорный вела гравийная, пыльная дорога, и что эти две акации — одна постарше, поветвистее, другая помоложе, постройнее — всегда встречали его и, казалось, кланялись ему и были они похожи на мать и дочь, а еще лучше — на Катю и на ее мамашу Евдокию Гордеевну. Сегодня Никита проехал мимо, не свернул.

— Заеду на обратном пути, я же обещал раздобыть рубероида для крыши, вот, может, и привезу, — говорил он, обращаясь к Кате и ее матери, будто те были рядом, и провожая глазами кланявшиеся ему акации. — А зараз не могу, потому как тороплюсь на базу. Да и зачем же заезжать с пустым кузовом…

Обширный, обнесенный высоким тесовым забором двор базы весь был завален бревнами, тесом, штабелями кирпича и шифера. Грузовики стадом толпились и во дворе, запрудив проезд между отвесными стенами кирпича и шифера, и у въезда, перед широко распахнутыми железными воротами. Они были перетянуты ржавой и пыльной цепочкой, и, когда грузовик въезжал или выезжал, эта цепочка послушно падала, и тяжелые скаты вдавливали ее в землю. Вахтер, с широким, женским задом, в коротком, давно облинявшем коричневом пиджаке, в сером картузе с непомерно большим козырьком, так что во все видящих глазах его всегда ютилась тень, был строг и неприступен. Затененные его глаза смотрели сурово, он прохаживался вдоль ворот и, когда нужно было, опускал или поднимал цепочку.

— Граждане водители! — кричал он, по-петушиному поднимая голову и ладонью приподнимая козырек. — Не занимайте проезжую часть! Эй, парень! Ну куда, куда прешь? Сдавай назад, кому говорят!

Никита оставил свою машину в дальнем конце очереди. Сам же подошел поближе к воротам, тоскливо смотрел на вахтера и натянутую на воротах цепочку. «Беда, беда, — думал он, не сводя глаз с вахтера. — Ежели так дело пойдет, то я и к вечеру не сумею погрузиться. Надо что-то придумать»… Тот шофер, которому было приказано отъехать назад и освободить проезд, матерился, багровея толстыми щеками, и не трогался с места. Вахтер решительно одернул полы своего куцего пиджака, подбежал к нему, проворно вскочил на подножку, что-то крикнул и погрозил кулаком, и грузовик, недовольно пофыркивая, попятился назад. И как только вахтер вернулся к воротам, Никита смело, решительными шагами подошел к нему, сказал, что приехал с нарядами от Семена Ивановича, поздоровался за руку и ловко, так, что никто и не мог заметить, сунул заранее приготовленную трешку в левый оттопыренный карман коричневого пиджака.