Собственные записки. 1835–1848 - страница 9
Третье лицо было всех занимательнее. Это Анненков, уланский поручик[16], человек, исполненный учености и образования, но необыкновенный чудак, диковинной и противной наружности, и истинно сумасшедший. Я, кажется, упоминал о нем в описании Персидской войны и штурма Ахалцыха, где он был и ранен. Анненков был очень храбр, обращением же своим служил иногда общим посмешищем; иногда же, когда его выводили из терпенья насмешками и шутками, он бранился и дрался и умел остановить насмешников. При том же у него вырывались острые ответы. Он был доброй души и человек с образованием; разговор его бывал приятен. Лишившись недавно жены, он имел припадки ипохондрии и бывал жалок. Часто поступки его показывали совершенно сумасшедшего; он метался в огонь и искал опасностей. Анненков писал порядочно стихи и пользовался некоторым покровительством Паскевича по тому случаю, что он сочинил какие-то стихи в превознесение его за поражение персиян. В полку его не любили, для службы он был бесполезен и не знал ее, ненавидел и не занимался оною. Кроме того, он имел слабость к напиткам, которую поддерживали в нем забавлявшиеся его странностями; ибо он тогда более дурачился, пока не доведут его до бешенства. Забава сия долго продолжалась, и Анненкова все знали за пьяницу. Заметив, однако, сколько он себе чрез сей порок вредил, он, наконец, закаялся пить, захотев сделаться порядочным человеком, и точно воздержался на сие время. Но для меня еще мало пользы было в том, что он не пил; вернее было бы, если бы я от него мог совершенно отделаться, и как он также неотступно приставал ко мне, дабы я его взял, я его обратил также к Паскевичу, у коего он себе и выхлопотал позволение состоять в моем отряде. Не зная также, куда девать его, я его прикомандировал к Анрепу в авангард, и сумасшедшие герои мои отправились вперед, обоими берегами Куры, стараясь опередить друг друга на поприще славы.
Вот повеление, которое было мне дано по случаю отправления моего.
«Командиру Кавказской гренадерской бригады, господину генерал-майору и кавалеру Муравьеву.
Ахмед-бек Аджарский с войском, по полученным известиям, простирающимся до 20 000 человек, приступил к крепостям Ахалцыху и Ацхверу[17]. Для воспрепятствования ему сделать вторжение в Карталинию и для освобождения означенных крепостей от блокады поручаю под начальство вашего превосходительства отряд, в который войдут следующие войска:
Грузинского гренадерского полка 2 батальона, Крымского пехотного полка 2 батальона, 8-й пионерный батальон, 12 орудий артиллерии по назначению полковника Долгова-Сабурова.
Войска сии, ваше превосходительство, направьте в Боржомское ущелье к блокгаузу, где присоедините к себе войска, состоящие под командою полковника Бурцова, а именно роты Херсонского гренадерского полка, которые не необходимо оставить в нынешнем их расположении. Донской казачий Леонова полк и пять орудий, расположенных в Сураме.
Для действий ваших руководствуйтесь предписаниями, уже по сему случаю данными полковнику Бурцову; не оставьте мне также, как можно чаще доносить обо всем происходящем, своевременно же получите дальнейшие приказания.
Для доставления всего нужного к удобнейшему проходу войск и для содействия вам к охранению границы и в других случаях нарядом земского ополчения подчиняется вам горийский окружный начальник, коему о сем и предписываю.
На отправление лазутчиков для получения сведений о неприятеле и на другие, могущие встретиться экстраординарные издержки, извольте принять от казначея коллежского советника Майвалдова пятьсот рублей серебром и сто червонцев.
Приписано собственною рукою Паскевича:
По получении достоверных сведений вы получите мое наставление. Отдайте сей час приказание к выступлению.
Генерал от инфантерии, генерал-адъютант граф Паскевич-Эриванский.
24 февраля 1829 г. Тифлис. № 149».
При сем была приложена записка от Вальховского, коей он уведомлял меня, что при отряде, мне вверенном, назначен состоять гвардейского Генерального штаба подпоручик барон Аш, офицер весьма достойный, которого я имел случай узнать еще в Персидскую войну.