Событие - страница 11
А мне очень хотелось бы знать окончание. Леонид Викторович говорил о пьесах, что если в первом действии висит на стене ружье, то в последнем оно должно дать осечку{12}.
Ты только, пожалуйста, никаких глупостей не делай. Подумай, Любушка, ведь это — счастье, что ты за него не вышла. А как ты злилась на меня, когда я еще в самом начале старалась тебя урезонить!
Мамочка, сочиняй лучше пьесу. А мои воспоминания с твоими никогда не уживаются, так что не стоит и сводить. Да, ты хотела нам почитать свою сказку.
Прочту, когда соберутся гости. Ты уж потерпи. Я ее перед завтраком пополнила и отшлифовала.
Маленькая пауза.
Не понимаю, отчего мне от Миши не было письмеца. Странно. Не болен ли он…
Глупости. Забыл, а в последнюю минуту помчится галопом на телеграф.
Входит Ревшин, чуть ли не в визитке.
Еще раз здравствуйте. Как настроеньице?
О, великолепное. Что вы, на похороны собрались?
Это почему? Черный костюм? Как же иначе: семейное торжество, пятидесятилетие дорогой писательницы. Вы, кажется, любите хризантемы, Антонина Павловна… Цветок самый писательский.
Прелесть! Спасибо, голубчик. Любушка, вон там ваза.
А знаете, почему цветок писательский? Потому что у хризантемы всегда есть темы.
Душа общества…
А где Алексей Максимович?
Ах, у бедняжки сеанс. Рисует сынка ювелира. Что, есть у вас какие-нибудь вести? Беглого больше не встречали?
Так я и знала: теперь пойдет слух, что он сбежал с каторги.
Особых вестей не имеется. А как вы расцениваете положение, Антонина Павловна?
Оптимистически. Кстати, я убеждена, что, если бы мне дали пять минут с ним поговорить, все бы сразу прояснилось.
Нет, эта ваза не годится. Коротка.
Он зверь, а я со зверьми умею разговаривать. Моего покойного мужа однажды хотел обидеть действием пациент, — что будто, значит, его жену не спасли вовремя. Я его живо угомонила. Давай-ка эти цветочки сюда. Я сама их устрою — у меня там ваз сколько угодно. Моментально присмирел.
Мамочка, этого никогда не было.
Ну, конечно: если у меня есть что-нибудь занимательное рассказать, то это только мой вымысел. (Уходит с цветами.)
Что ж — судьба всех авторов!
Наверное, ничего нет? Или все-таки позанялись любительским сыском?
Ну что ты опять на меня ополчаешься… Ты же… вы же… знаете, что я…
Я знаю, что вы обожаете развлекаться чужими делами. Шерлок Холмс из Барнаула.
Да нет, право же…
Вот поклянитесь мне, что вы его больше не видели.
Страшный звон. Вбегает Трощейкин.
Зеркало разбито! Гнусный мальчишка разбил мячом зеркало!
Где? Какое?
Да в передней. Поди-поди-поди. Полюбуйся!
Я тебя предупреждала, что после сеанса он должен сразу отправляться домой, а не шпарить в футбол. Конечно, он сходит с ума, когда пять мячей… (Быстро уходит.)
Говорят, отвратительная примета. Я в приметы не верю, но почему-то они у меня в жизни всегда сбывались. Как неприятно… Ну, рассказывайте.
Да кое-что есть. Только убедительно прошу — ни слова вашей женке. Это ее только взбудоражит, особенно ввиду того, что она к этой истории относится как к своему частному делу.
Хорошо-хорошо… Вываливайте.
Итак, как только мы с вами расстались, я отправился на его улицу и стал на дежурство.
Вы его видели? Говорили с ним?
Погодите, я по порядку.
К черту порядок!
Замечание по меньшей мере анархическое, но все-таки потерпите. Вы уже сегодня испортили отношения с Вишневским вашей склонностью к быстрым словам.
Ну, это начхать. Я иначе устроюсь.
Было, как вы знаете, около десяти. Ровно в половине одиннадцатого туда вошел Аршинский, — вы знаете, о ком я говорю?
То-то я его видел на бульваре, очевидно, как раз туда шел.
Я решил ждать, несмотря на дождик. Проходит четверть часа, полчаса, сорок минут. Ну, говорю, он, вероятно, до ночи не выйдет.