Софи Лорен - страница 5

Много лет спустя, когда "сосунок" превратился в кинозвезду, получившую премию "Оскара", Заранелли, давно уже постаревшая, часто рассказывала репортерам о тех днях. "Софи была самым некрасивым ребенком, которого я когда-либо видела в моей жизни. Она была настолько безобразна, что, я уверена, ни одна другая женщина в округе не согласилась бы ее кормить. Именно мое молоко сделало ее такой красивой и талантливой, да разве она когда-нибудь это признает? Я выкормила сотни детей, но ни один из них не требовал столько, сколько Софи. Ее мать платила мне пятьдесят лир в месяц, но думаю, эта девочка выпивала молока на все сто лир. Madonna mia!"

На упреки Заранелли кинозвезда отвечала так: "Да, она кормила меня своей грудью, и я ей благодарна. Однако каждому встречному рассказывала, что я похожа на крысу. Но, оказывается, даже крыса имеет в жизни свой шанс! Она спасла мне жизнь, это правда. И все же говорить, что именно ее молоко дало мне красоту, мои способности — просто смешно, я утверждаю, что все, что имею, я получила от моих родителей, и только от них".

Если Рим был местом, где Софи Шиколоне родилась, то Поццуоли — фактически родным городом, в котором она жила с раннего возраста, определившим ее характер. Поццуоли находится в окрестностях Неаполя, столицы Кампании, области, которая очень сильно отличается от остальной части Италии своеобычной культурой. Так, неаполитанцы говорят на резком диалекте, отпугивающем чужестранцев. Хотя большинство жителей в то время обитали в трущобах и не стеснялись при случае прибегать к хитростям и махинациям, они умели наслаждаться жизнью и по-детски верили в сверхъестественное.

В этом отношении Софи Лорен была типичной неаполитанкой. "Я всегда носила что-нибудь красное, даже если одежда уже вышла из моды, и у меня постоянно с собой был небольшой красный пакет, в котором лежала горная соль. Разбитые зеркала, просыпанная соль, черные кошки непреложно считались дурными приметами, — говорила Софи впоследствии. — Я более чем суеверна, и вообще колдунья". Возможно, так оно и есть, хотя в ее юности не было никаких событий, которые свидетельствовали бы о таких ее способностях.

В раннем детстве она мало соприкасалась с самим Неаполем, однако Поццуоли стал по-настоящему ее родным городом, более того, ее сердце билось в одном ритме с этим местечком. Здесь люди также говорили на диалекте, даже более грубом, чем неаполитанский. Язык становился большим затруднением для всякого жителя Поццуоли, который хотел переехать жить в какое-нибудь другое место Италии, однако именно на этом языке Софи произнесла свои первые слова, и на нем училась читать и писать. Только гораздо позже она поймет, какую социальную проблему создает для нее диалект.

Расположенный несколько к северу от Неаполя, Поццуоли является ближайшим основным портом для острова Искья, а также составной частью района, который называется Горящие Огни (по-итальянски Campi Flegrei). Эта местность была известна своей вулканической деятельностью уже в древние века и прославилась благодаря ей в классической мифологии. Еще в 194 году до н. э. римляне основали здесь торговый порт, хотя задолго до того сюда часто заплывали корабли греков, тогдашних хозяев Средиземноморья, останавливаясь для отдыха.

Два самых жестоких императора Древнего Рима, Нерон и Калигула, построили виллы на морском побережье неподалеку от Поццуоли. В самом городке находится один из наиболее привлекательных для туристов и известных во всей Италии исторических памятников — остатки амфитеатра Флавия, построенного в конце I века н. э., огромного сооружения, вмещающего около сорока тысяч зрителей. Та часть амфитеатра, где в свое время располагались клетки с хищниками, место, где гладиаторы проходили последнюю подготовку к бою, а также держали взаперти христианских мучеников, ожидавших казни, хорошо сохранилась и доныне. В 305 году н. э. львам на арену был брошен христианин Януарий. Хищники отказались терзать мученика, тогда стражники обезглавили его. Много столетий спустя во время фестивалей святого Януария, покровителя Неаполя, проводимых в городе раз в два года, сохранившаяся засохшая кровь страдальца за веру Христову вновь делается жидкой, как уверяют итальянцы.