Сокровища Рифейских гор - страница 20

Да не пугайся ты так! Во-первых, это уже не больно, а, во-вторых, только с великих людей снимают, обыкновенных не трогают. Ладно, гипс нам не подходит, ну его. Тем более, что вместо гипса в нашем случае можно использовать смесь глины с песком.

Смесь глины с песком называется формовочной смесью. Её — вместе с моделью — укладывают в специальный металлический ящик, и утрамбовывают как следует. Ящик этот без крышки и без дна, и называется — «опока».

Модель располагается в сердцевине опоки, примерно как косточка — в абрикосе.

Как её оттуда извлечь? Представь, что ты абрикос аккуратно разрезаешь пополам, косточку вынимаешь, и обе абрикосовы половинки снова в одно целое складывыаешь. Так и с опокой поступают.

Разрезают вдоль, напополам, модель вынимают, затем обе части опоки вновь соединяют вместе. Внутри опоки вместо модели теперь что? Правильно, пустота образовалась. Заметь — нужной формы пустота!

Через специальное небольшое отверстие (литник) туда заливают расплавленный жидкий металл, а когда металл застывает, глиняную форму разрушают. Встречайте — готовая отливка! Вот так и можно — даже из варёного рака — скульптуру сделать.

Почему же история о раке стала легендой? Почему об этом случае туристам в Каслях рассказывают наперебой? Может, обилием раков в своих озёрах похвастаться хотят? А то и просто — позабавить?

Тут дело вот в чём. Рак — существо небольшое, но попробуй-ка, слепи его! Я, например, не возьмусь, потому что рака слепить — это тебе не колбаски и шарики из пластилина катать! Форма у него — весьма и весьма сложная.

И если уж чугунный рак получился как настоящий, во всех подробностях — от зазубринок на клешнях до выпученных глаз, тонких усиков, и даже рисунка на панцире — стало быть, отформовали того рака наилучшим образом!

В Каслях издревле залегали тонкие кварцевые пески. Благодаря особым свойствам местных песков и глины формовочные смеси здесь получались на редкость пластичными, податливыми, позволяющими запечатлеть самые сложные, прихотливые формы, передавать мельчайший рельеф.

Вот об этом-то и речь. А ты говоришь — раки варёные…

Над чугунной скульптурой (впрочем, как и над бронзовой) работает не один человек. Кроме скульптора-автора модели, над ней поочерёдно трудятся формовщик, чеканщик и мастер по окраске. Вот и Павел Петрович Бажов — в уже упомянутом нами сказе «Чугунная бабушка» — точно и с юмором подмечает: «Тоже ведь фигурка, сколь хорошо её ни слепит художник, сама в чугун не заскочит. Умелыми да ловкими руками её переводить доводится.

Формовщик хоть и по готовому ведёт, а его рука много значит. Чуть оплошал — уродец родится. Дальше чеканка пойдет. Тоже не всякому глазу да руке впору. При отливке, известно, всегда какой ни на есть изъян случится. Ну, наплывчик выбежит, шадринки высыплет, вмятины тоже бывают, а чаще всего путцы под рукой путаются. Это плёночки так по-нашему зовутся. Чеканщику и приходится все эти изъяны подправить: наплывчики загладить, шадринки сбить, путцы срубить. Со стороны глядя, и то видишь — вовсе тонкое это дело, не всякой руке доступно.»

Чугунная скульптура, как бы она хорошо ни была отформована, после отливки выглядит незаконченной: её поверхность требует доработки. Но стоит чеканщику, применив свой инструмент, обработать поверхность, подчеркнуть форму волос, глаз, удалить ненужные пылинки, щербинки, оспинки — как скульптура примет вид художественного произведения.

Полную завершённость каслинская скульптура обретает после окраски. «Бронзировка да покраска проще кажутся, а изведай — узнаешь, что и тут всяких хитростей-тонкостей многонько».

Словом, кроме песка, глины да чугуна ещё руки нужны умелые.