Сокровища Траникоса - страница 7
— Кара Белеза! — выкрикивала она на бегу. — О, кара Белеза!
Слова зингарской речи звучали странно в ее произношении — словно сглатывались и приглушались все звонкие и раскатистые звуки этого языка. Неудивительно, подумала Белеза, глядя на воспитанницу с нежностью почти материнской, ведь она только полгода назад начала действительно говорить по-зингарски, а не отвечать односложными, неправильными фразами. Белеза сама занималась с нею и поражалась, с какой легкостью и удовольствием впитывает девочка знания — будь то язык или те начатки географии и истории, которыми владела Белеза.
А ведь когда дядя, уступая ее капризу, купил племяннице Тхемнетх на невольничьем рынке Кордавы, это был самый угрюмый и неразговорчивый ребенок, какого только можно представить. Скорчившись, сидела она под соломенным навесом, равнодушная ко всему, и ее поза и медный ошейник с цепью, прикрепленной к стене, делали ее похожей на маленькую больную обезьянку. Тхемнетх была родом из Стигии, страны черных магов, и напряженный взгляд ее огромных кошачьих глаз внушал безотчетный страх всем прежним владельцам. Она сменяла уже троих хозяев к тому времени, когда ее купил Валенсо. Но два года, проведенных бок о бок с Белезой, волшебно преобразили малышку. Ее скуластое личико не стало округло-умильным, а черные как смоль прямые волосы не посветлели и не завились в локоны, но она похорошела, начала понемногу улыбаться, стала оживленнее и общительнее. Всю нерастраченную любовь рано осиротевшего ребенка она отдала Белезе, и та тоже искренне привязалась к маленькой стигийке, правда, переименовала ее на свой лад — в Тину.
— Что случилось, детка? Успокойся и расскажи.
Синие глаза Тины горели радостным возбуждением.
— Корабль! — выдохнула девочка, указывая на море. — Корабль! Он плывет с юга, я видела, как он огибает мыс Кораблекрушения!
Мысом Кораблекрушения граф в сердцах назвал южный мыс, закрывающий бухту от яростных зимних ветров. Именно о его скалы разбился в шторм корабль изгнанников, когда они приплыли сюда с юга. Бухта оказалась вполне удобным для форта местом, и другого пристанища искать не стали.
Тина, пританцовывая на месте, тянула Белезу за руку. Вместе они взбежали на самый гребень утеса, и Тина ткнула смуглым пальчиком в горизонт:
— Смотрите, вот он, кара Белеза!
Белеза ждала увидеть белый парус, наполненный ветром, изящные очертания корабля, золотого на фоне синевы моря. Но из-за мыса Кораблекрушения разворачивалась против ветра галера с черными, как сажа, парусами. На черном полотнище, едва шевелимом утренним бризом, красовался красный контур: ладонь с пальцами, сложенными вместе, словно великан приложил и обвел гигантской кистью свою руку. Было в этом знаке что-то неприятное. Даже пугающее.
Но что бы ни нес с собою этот парус, его появление было событием, выбивающимся из однообразия тусклых будней. С замирающим сердцем смотрела девушка, как, вспенивая морскую гладь, идет корабль к бухте со всей скоростью, на какую способны гребцы.
— Они приближаются, — угрюмо сказала Тина. — Там нет человека, которого боится граф, но это — плохие люди.
Каждый раз, когда Тина говорила вещи, которые не могла знать заранее, Белезе становилось не по себе. Этот дар девочки иногда бывал полезен — когда пропадало любимое кольцо или терялся в лесу человек — но чаще просто пугал. Вот и сейчас Белеза вздрогнула и, развернув Тину к себе, легонько встряхнула ее за плечи.
— Что ты такое говоришь, маленькая ведунья! С чего ты взяла, что мой дядя кого-то боится?
Девочка отрешенно пожала плечами. Глаза ее смотрели растерянно — подчас она сама не понимала вырвавшихся у нее слов.
— Не знаю… Но они — плохие, они желают нам зла!
С этим Белеза не спорила. У нее тоже было предчувствие, что не просто так проделал этот корабль долгий путь, чтобы зайти в бухту Корвелы — так по имени своего родового поместья граф назвал эту местность. На всем побережье Пустоши Пиктов не было ни одного порта, здесь не проходили торговые пути, с которых можно было сбиться, штормов не было уже полторы луны. Зачем-то галере нужна была именно эта бухта.