Сокровища женщин Истории любви и творений - страница 10

– Нет, нет, Евфий, – Гиперид нашел новый ход, – ты все-таки путаешь причину и последствия. Если по справедливости сказать, не Фрина выдает себя за богиню, – такое тщеславие у женщин, пока они молоды и красивы, извинительно, – а те, кто ее изображение на холсте или в мраморе называют Афродитой Анадиоменой или просто Афродитой Книдской.

– Выходит, в святотатстве повинны и они, Апеллес и Пракситель.

– Не только они, все те, и мы в том числе, кто поклоняется статуе Праксителя в Книде.

– Да, я об этом и говорил! – обрадовался Евфий.

Дело принимало явно плохой оборот. Пракситель попросил разрешения у архонта-базилевса сказать слово.

– Мужи афиняне! – Пракситель впервые вышел к трибуне. – Это хорошо, что в споре между Евфием и Гиперидом выяснилось со всей очевидностью, что если кто и повинен в оскорблении богини Афродиты, то это я, а не Фрина, которая с прилежанием служила мне моделью… И вот что я хочу сказать… Потерпев поражение в Пелопоннесской войне, что же учинили наши отцы и деды? Увидели виновника бедствий Афинского государства в бесстрашном воине и мудреце Сократе и осудили его на смерть, чтобы тотчас горько раскаяться, да поздно. А ныне, утратив могущество и свободу не только Афин, а всей Греции неразумением правителей и народов, мы готовы изгнать из Афин красоту?!

– О гетере мы говорим здесь, – возразил Евфий.

– Из поклонения женской красоте во всей ее прелести и изяществе рождается не просто любовь (она проявляет себя, как стихийная сила, как Эрос), а человеческая любовь, человечность, что отличает нас как от зверей, так и богов. Красота гуманна и самоценна. Обычно она воплощена лишь частично во многих людях, прежде всего в детях и женщинах, а есть женщина, чья красота близка к идее красоты, и вот она, Фрина, воплощает ее, как Афродита среди богинь и богов. Она достойна не хулы и гонений, а восхищения и почитания.

Фрина, сидевшая отдельно, выходит на свободное пространство перед судьями и публикой. Поскольку женщина на суде не имеет права выступать в свою защиту, она решила просто предстать, какая она есть. И в самом деле, это был последний и решающий аргумент. Устанавливается тишина.

Фрина взглядывает вдаль, словно перед нею море, и спускает с плеч пеплос, спадающий до бедер, – еще миг, кажется, она сделает шаг, освобождаясь от одежды; никто не смеет нарушить ее уединения, ей далеко видно, она одна, сама прелесть и изящество, божестенная женственность, – это Афродита Праксителя, увезенная за море в Книд. Публика и судьи в немом восхищении.

Суд оправдал Фрину, а Евфия наказал крупным штрафом. На празднестве в честь победы во дворе дома Фрины произошло одно происшествие. Прибежал раб к Праксителю с известием о пожаре в его мастерской.

– Я погиб, – воскликнул скульптор, боясь утраты статуй в огне, разумеется, самых лучших, на его взгляд, – если что случится с Эротом или Сатиром!

Все побежали в сторону мастерской Праксителя, а он впереди всех. Все было на месте, ни дыма, ни огня. Прибегает Фрина и с торжеством выбирает Эрота как лучшую скульптуру Праксителя, по уговору, чтобы принести ее в дар родному городу. Сообщение о пожаре – это была ее уловка, чтобы узнать, какую из скульптур в своей мастерской Пракситель считает лучшей.

Известно, что Фрина до старости сохранила свою красоту, с Праксителем она не расставалась до конца жизни, а после ее смерти, – легенда гласит, – знаменитый скульптор отлил ее изваяние из золота и отдал в храм Афродиты. Еще в 2001 году я набросал комедию «Афинские ночи», но только теперь прояснивается для меня вполне, что история любви гетеры и скульптора, двух самых знаменитых в своей сфере, была совсем иной, чем можно предполагать, – красота и искусство сотворили новую любовь, какая вновь взошла в эпоху Возрождения.

И это видно в «Венере Таврической», лучшей из всех изваяний, столь женственной и вместе с тем божественной. Это «Афродита Книдская» Праксителя, первообраз богини красоты и любви.

Историю своей любви к Беатриче Данте Алигьери (1265-1321), знаменитый итальянский поэт, автор «Божественной Комедии», поэмы о посещении загробного мира, поведал сам в стихах и в прозе в небольшой повести «Новая Жизнь» (Vita Nuova, или по-латыни Vita Nova). Она написана вскоре после ранней смерти Беатриче в 1290 году.