Сокровища женщин Истории любви и творений - страница 45
– И все любовь? Здесь самое время разыграть сценку из «Венеры и Адониса», что мы с Уилли заучили. Это будет сюрприз для всех, но я тебе открылась, чтобы ты не судил нас строго.
2
Все собираются у опушки леса в ожидании чего-то… Из-за кустов выглядывают Анжелика, Франсис, графиня, сэр Томас, а с другого места сэр Чарльз Данверз, сэр Генри Лонг и другие; в лесу сбежалась и прислуга в ожидании чудес.
Графиня с удивлением:
– Мы видели Оберона с Титанией, и фей, и эльфов целый рой, но то ведь были все-таки актеры, я думала…
Франсис смеется:
– И мне казалось так, и я их не пугалась, лишь смеялась забавным шуткам развеселых эльфов, отнюдь не маленьких, скорее взрослых по возрасту и стати мужичков, но столь подвижных…
Сэр Томас с любопытством:
– Нет, видим мы не фей, пред нами нимфы, едва одеты, в туниках прозрачных…
Графиня смеясь:
– А кавалеры строгие у них, обросшие чуть шерстью и с копытцами…
Анжелика вскрикивает:
– Сатиры! Вид у них забавный. Боже! Едва одеты…
Сэр Чарльз с хохотом:
– Вовсе не одеты!
Анжелика:
– Куда они бегут? На праздник Вакха?
– Бежим и мы за ними!
Кларенс, паж с очертаниями тонкой и стройной фигурки девушки:
– Это сон!
Показываются граф Саутгемптон, Шекспир и другие. Они замечают сатира.
Генри смеется:
– Сатир? Проказник эльф предстал сатиром? С него ведь станется, когда коня изображать умеет в беге, с ржаньем, ну, прямо страх, несется на тебя, и нет спасенья…
Уилл с улыбкой мага:
– Как во сне бывает.
Анжелика уточняет:
– Так мы все спим в лесу и видим сны?
Шекспир беззаботно:
– Мы в Англии, а снится нам Эллада.
На опушке леса, освещенном закатными лучами, между тем как в лесу под купами деревьев воцарились сумерки, проступают две фигуры.
Франсис, выглядывая:
– Ах, что там? Свидание?
Шекспир с торжеством:
– И в самом деле! Что я говорил вам? Там, на опушке, свет дневной сияет, когда у нас почти что ночь взошла. Там свет сияет красоты – богиня, как статуя ожившая, склонилась над юношей прекрасным, точно бог.
Анжелика догадывается:
– Ах, это представленье по поэме «Венера и Адонис»?
Сэр Чарльз, подпадая под общее настроение:
– Это сон. Саму Венеру кто сыграть сумеет, когда на сцену не пускают женщин, и роли их дают играть юнцам. А эта – столь прекрасна женской статью и женским ликом, что нежней цветов, и нет сомненья, женщина она.
Сэр Генри Лонг с восторгом:
– Причем прекраснейшая из женщин!
Сэр Чарльз:
– А с нею кто же? Тоже нет сомненья, прекраснейший из юношей – Адонис!
Генри, вслушиваясь:
– Немая сцена? Или пантомима? Нет, поцелуям нет конца, хотя Адонис тщится вырваться из плена прекрасных рук и нежных губ богини, не странно ли, счастливейший из смертных и красотой блистающий, как Феб… Ах, нет, Венера что-то говорит.
ВЕНЕРА. Ты одарен такою красотою, милый мой, что мир погибнет, разлучась с тобой.
АДОНИС. Владычица! Мне рано на охоту, во сне нуждаюсь больше, чем в любви.
ВЕНЕРА. Успеешь, не спеши, у нас своя охота, влекущая на свете все живое. Меня порадуй милостью своею и сотни тайн любви узнаешь, как во сне.
АДОНИС. О, постыдись! Я юн еще, невинен…
ВЕНЕРА. Ты не Нарцисс безвольный, ты охотник, еще незрел? Но ждут тебя услады… не упускай мгновенья… будешь счастлив. Любовь взлетает в воздух, словно пламя, она стремится слиться с небесами! И жизнь моя весь день полна игрою… Любовь легка мне и светла. Ужель тебе она так тяжела?
АДОНИС. В уме моем охота, не любовь. Охота вдохновенна и опасна. Любовь всего лишь сладостный недуг.
ВЕНЕРА. Как жалки только для себя усилья! Рождать – вот долг зерна и красоты… Нужны природе существа живые, они переживут твой прах и тлен. Ты, бросив смерти вызов, будешь вечно в потомстве воскресать и жить…
АДОНИС. Любви ты жаждешь, не семейных уз; в свой срок и я женюсь – тебе на радость!
ВЕНЕРА. Но будешь ли ты счастлив, милый мой? В любви, в моей любви – источник счастья. Прильни ж к нему, где грудь моя белеет… Пасись где хочешь – на горах, в долине, – я буду рощей, ты оленем будь; почаще в тайных уголках броди, цветущая долина мхом увита…
АДОНИС (отнимая руку). Бесстыдна ты, недаром говорят.
ВЕНЕРА. В уродстве стыд, о том твердит молва, а в красоте – все правда и любовь.