Сокровища женщин Истории любви и творений - страница 55

– Ах, почему впервые я вижу сонетов столько здесь, а не слыхал?

Шекспир смеется:

– А что слыхал ты обо мне? Что знаешь?

– Тебя я знаю, старшего из братьев, каким ты приезжал из Лондона раз в год, веселый с виду, но серьезный сам по себе, когда уединялся в ближайшей роще с книгой или в мыслях, несущихся во след за облаками за горизонт…

– А как ты это видел?

– Я спал с тобою рядом или грезил, как ты возьмешь меня однажды в Лондон, и я начну с того же, что и ты…

– С чего же?

– А, за лошадьми следить приехавших верхом на представленье вблизи ворот театра, ну, за плату.

– Служил я при театре конюхом, по-твоему? Иль роль играл такую?

– Тебе платили за парней Шекспира, которых нанял ты, затеяв дело…

– За труппу конюхов, где главный я?

– Что, это выдумки всего, Уилл?

Шекспир не без важности:

– Как интродукция, куда ни шло. Так, значит, интродукцию играли одну и ту же ежедневно мы? Пожалуй, с этим можно согласиться. (Весь в движении, как на сцене.) Мы всадникам и всадницам прекрасным за подаянья заменяли слуг, – то роль актера в жизни и на сцене. Актер играет слуг и королей, он пленник всех сословий и страстей… Ты рассказал мне сказку, милый мой, как бедный конюх превратился в принца. Ах, что такое принц? Всего лишь титул. В актеры выйти – тоже не проблема. А вот как конюх вдруг предстал поэтом? Такого у Овидия не сыщешь!

– Ах, мне довольно и актером стать!

– Но ремесло актера незавидно… Смеяться и любить, и ненавидеть со страстью показной? Нет, настоящей. Ты должен исстрадаться за любого – за самого ничтожного слугу иль негодяя королевской крови…

– Как! По торговой части мне пойти? Когда пример твой мне слепит глаза, как славы лучезарной солнца блеск!

– Пример мой труден, повторить его едва ли сможешь ты; ты робок…

– Нет!

– Но кажешься ты робким, вот в чем дело, поскольку ты рассеян и задумчив, весь в мыслях потаенных, как поэт, и тем же привлекателен, но в жизни…

– Играть мне женщин ведь пока придется. Рассказывай, Уилл.

Шекспир, невольно подводя итоги:

– Да, я оказался в положении актера, который пишет пьесы и который производит впечатление вороны-выскочки, и тут эпидемия чумы, с закрытием театров… Я бы вновь отправился, как другие актеры, в скитания по постоялым дворам в провинции, не охваченные чумой, если бы, кроме пьес, я не начал писать сонеты, одобренные в кругу графа Саутгемптона, что вдохновило меня на завершение поэмы «Венера и Адонис».

– Это я знаю.

– Что ты знаешь? Произошло чудо.

– В твою судьбу вмешались феи?

– Можно и так сказать.

Лондон. Квартира Шекспира – две-три комнаты со свисающими коврами, как занавеси, окно с деревьями сада, лестница на антресоли.

Поэт, набрасывая сцены, так увлекается, что сам или по просьбе Эда или актеров, застающих его за столом, озвучивает текст, то есть тут же разыгрываются целые эпизоды.

Уилл. Сад Капулетти. Входит Ромео и поднимает голову.

ЭД (отвечает за Джульетту в той же песенной форме сонета).

Не совсем полный сонет, можно прибавить, пусть уже не Ромео, а Джульетта произносит мысли поэта: