Сокровище мадам Дюбарри - страница 18

– Не горюй, сейчас я развеселю тебя! У меня в погребе есть прекрасное вино, которое я берегу для хороших друзей!

– Отлично! – повеселел галунщик.

– Лебик! Возьми в погребе кувшин с мальвазией и принеси нам пару стаканов!

– Хорошо! – проревел Лебик.

– Сейчас мы угостимся настоящим нектаром, – обратился хозяин к гостю.

– Тем лучше, – облизнулся Брикет.

Они подождали несколько минут.

– Пока твой Лебик повернется… – рассмеялся галунщик.

– Это животное настолько глупо, что он мог налить стаканы и не догадаться принести их нам.

Брикет остановил его, видя, что тот намеревается опять звать Лебика.

– Оставь его, а то он еще чего-нибудь выкинет. Пожалуй, я сам схожу за стаканами, это будет скорее!

– Коли есть охота…

Оба стакана, как и предсказывал Сюрко, стояли на подоконнике, а Лебик уплетал баранью лопатку.

– Вон мальвазия в стаканах, – промычал он.

– Что ж ты не принес на стол?

– Хозяин этого не приказывал.

Брикет взял поднос и вернулся к столу.

– Ну как, соседушка? – спрашивал парфюмер при каждом глотке. – Не правда ли, отличное вино?

– Не мешало бы повторить, чтобы распробовать получше, – схитрил галунщик.

Ответить Сюрко не успел. Глаза его странно замигали, рот открылся, как будто он хотел что-то сказать, и он скатился со стула, ударившись об пол.

– Э, соседушка, да ты совсем пьян! – воскликнул Брикет, наклоняясь, чтобы поднять своего собутыльника.

Он попытался повернуть его, но тут же понял, что с ним что-то не так.

«Похоже, что с ним удар», – подумал он.

На его крик вбежала Лоретта. И тут же разослала всех, кто был под рукой, за врачами.

Явились два врача и, расспросив об обстоятельствах, предшествовавших этому случаю, пришли к выводу, что чрезмерное возбуждение и слишком плотный ужин были причиной апоплексического удара. Они же констатировали смерть.

Единственная радостная минута в жизни принесла этому угрюмому человеку смерть.

Лоретта, сомневаясь в приговоре докторов, приказала не хоронить его сразу же. Но по прошествии трех дней сомневаться уже не приходилось.

Когда покойного Сюрко заколотили в гроб, обшитый трехцветной саржей, Лоретте ничего не оставалось, как распорядиться о доставке его прямо на кладбище, так как церковные обряды были запрещены.

Кладбище Кламар было расположено довольно далеко, и, когда носильщики доходили до улицы Лусталот, они изнемогали от усталости и жажды.

Улица Лусталот, проходившая рядом с кладбищем, была занята виноторговцами.

Перед дверьми этих лавок были устроены специальные подмостки, куда можно было поставить носилки с гробом. Таким образом часто возле какого-нибудь дома могло собраться восемь-десять гробов, ожидающих своих носильщиков.

И надо сказать, что мертвецы не скоро попадали в свое последнее пристанище. Случалось, носильщики были настолько пьяны, что хватали первые попавшиеся носилки и волокли, не зная точно, тот ли это мертвец, – гробы были все одинаковые. Случалось, что у них не хватало денег расплатиться с хозяином лавки, и тогда покойник оставлялся в залог. Случалось, что пьяницы просто забывали гроб на подмостках и уходили.

Так как у Сюрко, кроме Лоретты, не было родственников, то ей самой пришлось заниматься всеми вопросами похорон.

Она рассчитала, что возьмет Лебика и одного наемного носильщика. Женщинам в то время провожать гроб на кладбище было не положено. Носильщик оказался человеком низкорослым. К тому же Лебик шагал широко, и тот едва поспевал за ним.

Поэтому перед первой же лавкой виноторговца он стал как вкопанный.

– Может, пропустим по чарочке?… – спросил он.

– А ящик куда?

Его спутник растолковал ему назначение подмостков. И великан, обычно довольно туго соображавший, тут довольно быстро сориентировался. Но он еще колебался.

– А вдруг его украдут?…

Его напарник расхохотался.

– Кого?

– Моего хозяина!

– Зачем? Что из него можно сделать?!

Лебик очень хотел выпить, но его мучила совесть.

– А вдруг хозяйка пошла за нами и увидит, что я потягиваю вино вместо того, чтобы делать свое дело?

– А мы пойдем в дальний конец лавки, и нас никто не увидит, – настаивал напарник.

Лебик сдался.

Поставив гроб на подмостки, они вошли в лавку.