Солдат Иван Бровкин - страница 21

Ваня неловко садится.

— Да-а… Нехорошо получается, Бровкин, — после долгой паузы обращается к нему капитан. — Чего молчишь?

— Да, нехорошо, товарищ капитан, — тихо отвечает Ваня и снова встаёт.

— Садись! — мягко приказывает капитан.

Ваня снова садится.

— Можешь ты мне по-дружески сказать, что тебе мешает хорошо заниматься и быть дисциплинированным солдатом?

— Ничего не мешает, товарищ капитан, — чуть не плача, шепчет Ваня.

— Может, перевести тебя в другое отделение? Может, к тебе сержант придирается? А?

— Нет, товарищ капитан. Сержант — хороший командир, — опустив голову, говорит Ваня. — Мы все его любим.

— Нет, видать, ты его не уважаешь. С командиром, которого уважаешь, так не поступают, Бровкин. Я ему за тебя выговор объявил.

— Знаю, товарищ капитан! — еле выговаривает Ваня, и глаза его наполняются слезами.

Шаповалов делает вид, что не замечает слез, и, нарочно обратив внимание на гармонь, спрашивает:

— Это у тебя тульская?

— Тульская, товарищ капитан, — проглотив слёзы, отвечает Ваня.

— Я тоже когда-то играл, — словно вспоминая, говорит капитан и, взяв в руки гармонь, не глядя, начинает подбирать мелодию. Улыбаясь, покачивает головой. — Забыл… Не выходит… А ты помнишь?

— Помню, товарищ капитан.

— А ну сыграй, — говорит капитан и протягивает ему гармонь.

Ваня тихо наигрывает мелодию. Капитан внимательно слушает.

— А тебя, должно быть, в деревне любили, Бровкин?

Ваня неловко молчит, ещё тише играя на гармони.

— Незаменимый гармонист, первый парень на деревне, — улыбаясь, продолжает капитан. — Гулянки, свадьбы, посиделки — всё за тобой… Правду я говорю или нет? — настойчиво спрашивает Шаповалов.

— Правду, товарищ капитан, — тихим голосом отвечает Ваня.

— Музыку твою, песни твои любили, а вот человека из тебя забыли сделать… Вот как оно получается, Бровкин. — И капитан, взяв из рук Вани гармонь, снова начинает подбирать какой-то мотив.

— Как фамилия председателя вашего колхоза? — спрашивает Шаповалов, продолжая наигрывать на гармони.

— Коротеев, товарищ капитан.

— Наверное, какой-нибудь чудак? — как бы мимоходом осведомляется Шаповалов.

— Он хороший человек, товарищ капитан, — всё ещё не глядя в глаза командиру, говорит Ваня.

— У тебя, я вижу, все хорошие, — замечает капитан, делая вид, что увлечён гармошкой. — А сын у него есть?

— Нет, сына нет… Дочка есть.

— Ах, дочка! А сколько ей лет?

— Восемнадцать.

— Как звать?

— Любаша, — почти шёпотом произносит Ваня.

Капитан начинает играть громче и спрашивает:

— А дочка красивая?

Ваня сидит с опущенной головой и уже ничего не отвечает.

А капитан, наигрывая на гармошке, продолжает разглядывать Ваню, который стесняется поднять голову.

Отложив гармонь, Шаповалов вынимает из кармана блокнот, пишет записку и, сложив бумагу вдвое, кладёт туда два театральных билета.

— Бровкин, знаешь, где улица Ленина?

— Знаю, товарищ капитан! Там, где городской сад.

— Могу я попросить тебя отнести записку и билеты моей жене? Я сегодня занят и в театр не попаду.

— Есть отнести, товарищ капитан! — отвечает Ваня, стоя навытяжку.

— Можешь остаться в городе до вечерней переклички. — Шаповалов протягивает Ване пропуск.

— Спасибо, товарищ капитан! — задыхаясь от волнения, говорит Ваня. — Разрешите идти?

— Иди! — И Шаповалов, слегка улыбаясь, провожает взглядом выходящего из палаты Ваню.

Ваня весело пробегает мимо дневального, победоносно показывает ему пропуск и с задором бросает:

— Видишь, я уже… А тебе ещё целый час загорать. — И, помахивая дневальному рукой, убегает.

Капитан Шаповалов говорит по телефону:

— Галочка! Я послал солдата с билетами, думал, задержусь… Но я буду вовремя, и в театр мы пойдём вместе. — И, улыбаясь, Шаповалов прощается с женой. — Целую, дорогая!

Яркий солнечный день. На крыльце своего домика сидит мать Вани Евдокия Макаровна и, нацепив на нос очки, читает письмо сына. На её глазах выступают слёзы. Она снимает очки и протирает глаза. Вдруг видит проходящую мимо Любашу.

Евдокия Макаровна быстро прячет очки и зовёт:

— Любаша, подойди ко мне, дочка.

Любаша подбегает к Бровкиной.

— Что, тётя Евдокия?

— Да вот… где-то очки потеряла… целый час ищу, не могу найти… Прочти-ка мне письмо, дочка, — и она протягивает Любаше конверт.