Солдат Иван Бровкин - страница 7
— Опять сначала? Да за что ты на него так нападаешь? Ума не приложу.
— За сломанный забор, за потоптанный огород, за убытки, — отвечает Самохвалов.
— А ты не лезь, не с тобой говорю! — сердито наступает на Самохвалова Евдокия и поворачивается к Коротееву. — Обещаешь ты мне сына на работу послать? Последний раз спрашиваю: пошлёшь или нет?
Коротеев, увидев через окно бегущую к дому Любашу, горько качает головой и нехотя отвечает:
— Ну ладно! Ладно! Иди!
— Значит, пошлёшь? — допытывается Евдокия Макаровна.
— Пошлю, только уходи… пока не передумал, — говорит Коротеев и, обмякнув, садится в кресло.
— Ухожу, ухожу, Тимофей Кондратьевич. Спасибо тебе, милый, помоги вдове воспитать сына… Он ведь у меня одна опора в жизни, — щебечет довольная Бровкина и выходит из комнаты.
— Хороша опора! — с усмешкой говорит Самохвалов.
Коротеев сердито смотрит в сторону окна и, соображая вслух, говорит:
— Куда бы его послать?
— Моё мнение такое… — начинает философствовать Самохвалов.
— А мне неинтересно твоё мнение, — перебивает его Коротеев.
Обиженно поджав губы, Самохвалов замолкает.
— Ага! Придумал, — оживился Коротеев. — Пошлю его в гараж мойщиком! К Захару Силычу. Тот ему покажет…
Из гаража выходит Захар Силыч, за ним — три шофёра.
В ряд стоят три колхозных грузовика. Вокруг них со шлангом в руке бегает весь мокрый Ваня; он старается одной струей мыть все три машины сразу, прицеливаясь шлангом, как из ружья.
— Ну и рационализатор! Все машины сразу мыть хочет, — иронически говорит один из шофёров.
Смеются шофёры, но хмурится Захар Силыч.
— Да, работничка тебе прислали, Захар Силыч, — издевается над ним шофёр.
— Наказание мне с ним, да и только, — сердито бросает Захар Силыч и окликает Ваню: — Эй, Бровкин!
Ваня поворачивается и, не выпуская из рук шланга, нечаянно окатывает с ног до головы Захара Силыча. Громко хохочут разбежавшиеся шофёры.
Перепуганный Ваня спускает шланг книзу и снова обдает Захара Силыча водой, смешанной с грязью.
Взбешённый Захар Силыч подходит к Ване и, схватив его за воротник, притягивает к себе:
— Ты что это, сукин сын, издеваться надо мной вздумал?
— Что вы, Захар Силыч… Это я нечаянно… — бормочет Ваня.
— «Нечаянно»… — недоверчиво повторяет Захар Силыч, отпуская Ваню. — Я тебе покажу «нечаянно»… Век помнить будешь…
Во время разговора Захара Силыча с Ваней шофёры быстро заводят машины и выезжают со двора.
Ваня бежит к крану, закрывает воду и, усталый, садится на скамейку.
К гаражу подходит Коротеев и, увидев мокрого с ног до головы и грязного Захара Силыча, иронически спрашивает:
— Ты что, моряк, так во всём обмундировании и купался?
— От такого ученика не то что купаться — утопиться впору, — отвечает Захар Силыч, зло скосив глаза на Ваню.
— Ну, как он? Помогает? — с усмешкой спрашивает председатель.
— Да что ты, Тимофей Кондратьевич, горе, чистое горе! Уберите его из гаража, иначе я за себя не ручаюсь! — взревел Захар Силыч.
— Ну уж нет, Захар Силыч, терпи! — смеётся председатель. — На тебя вся надежда. Ты, так сказать, последняя инстанция.
Говоря это, Коротеев садится в стоящую во дворе гаража машину и уезжает.
Захар смотрит вслед машине и, повернувшись к Ване, сердито цедит сквозь зубы:
— Ну ладно, раз я последняя инстанция, придется тебя исправить… Всю жизнь будешь помнить! — и, надвинув фуражку на лоб, вразвалку, походкой моряка, направляется к деревне.
Ваня тяжело вздыхает и, понурив голову, медленно идёт к гаражу.
…Он вытащил из груды старых покрышек свою заветную гармонь и, усевшись, растягивает меха. Перебирая ряды, он как бы жалуется ей на свою судьбу.
За стойкой — толстая, румяная буфетчица с круглым, как луна, лицом. Входит Захар Силыч.
— Моё нижайшее! Товарищ Полина… Полина… — он замялся, забыв отчество.
Полина, расплываясь в радостной улыбке, напоминает:
— Кузьминична, Захар Силыч!
Захар оглядывается и, видя, что поблизости никого нет, ласково берёт за подбородок Полину.
— Ах ты сдобная моя! Крошка моя!
— Ну, что вы! Какая я крошка, — жеманно говорит Полина, отмахиваясь от Захара.
— Потому и люблю тебя, что крошка, — настаивает Захар и тянется, чтобы поцеловать её.