Солдатский дневник - страница 55

31.03.44.

Погода вроде начинает налаживаться. Хочется настоящей весны. И движения, ведь весной неудержимо куда-то тянет.

Читаю сейчас Мопассана. Давно я хотел достать его книги и вот случайно нашел. Все бы хорошо, но только после его рассказов на душе остается какой-то тяжелый осадок. Но ничего не поделаешь, такова жизнь.

Получил недавно очень хорошее письмо от Сони. После ее предыдущего письма мне показалось, что она за последнее время превратилась в тот мужеподобный тип женщин, который возбуждает во мне лишь чувство досады и отвращения. Но, слава Богу, ничего подобного не произошло. Между прочим, она прислала мне одно стихотворение. Очень неплохое, такое простое и душевное. И вместе с тем умело облеченное в хорошую форму. Редко приходится читать хорошие стихи, а это из таких.

Последние дни чувствую какую-то слабость, недомогание какое-то. С чего такая напасть, неужели последствия малярии?

Зина все еще больна. Завтра постараюсь ее навестить, а то уже здорово соскучился.

4.04.44.

Сегодня интересный день, вернее дата. Из одинаковых цифр. Такой день будет еще только через одиннадцать лет.

За это время на фронтах произошли величайшие события: наши войска вышли на государственную границу. А теперь, перейдя реку Прут, продвигаются в глубь Румынии. Подумать только, уже в Румынии! А давно ли было то тяжелое и тревожное время, когда мы, прослушав по радио очередное сообщение Совинформбюро, с грустью, злобой и досадой отходили от репродуктора. Давно ли было время, когда фриц загнал нас за Кавказские горы, за Волгу. И вот теперь настает расплата, это еще только начало. Пока только мамалыжники почувствовали войну у себя дома. Скоро это почувствуют и фрицы.

А у нас опять зима, холод, снег идет. Не погода, а недоразумение. Как говорится, весна в Крыму, ни хрена не пойму.

13.04.44.

Наступаем. С 11-го апреля. Фриц, не дождавшись нашего генерального наступления, сам драпанул, да так, что мы едва успеваем его догонять. По дороге разбитые машины, брошенные пушки, повозки, ящики. На станциях оставлено много разных складов. Наш сосед справа уже на подступах к Симферополю. А наша дивизия овладела Феодосией и Коктебелем. А на юге замечательная победа: Одесса снова наша! Здесь фрицу устроили тоже грандиозное побоище, второй Сталинград.

Нахожусь в Феодосии. Почти совсем не разрушен, много гражданского населения. Деревья здесь уже зеленеют, тепло. Правда, ветер еще никак не успокоится.

Сейчас будем двигаться дальше через Коктебель на Судак. Так что, может, увижу те места, где жил когда-то в далекие дошкольные годы.

Нахожусь в Отузах. Население встречает нас замечательно. Выходят на дорогу, угощают вином, приглашают к себе покушать, отдохнуть и т. д. И это крымские татары. Те, которые провожали наши отступавшие войска камнями и улюлюканьем. Немцы научили их любить русских, любить нашу советскую власть.

Сейчас сижу в одной татарской хате. Пришла какая-то старушка. Со слезами на глазах рассказывает как они здесь жили под немецко-румынским гнетом. «За каждого убитого или пропавшего немца, — рассказывает она, — они расстреливали 50 мирных жителей без разбору — и женщин, и детей, и стариков». Потом она куда-то уходит и возвращается с бутылкой вина — хорошего домашнего рислинга. Предлагает выпить пару стаканов. Пью, иначе кровная обида. Хозяйка тем временем суетится у печки, что-то жарит.

Рядом с хозяйкой ее дочь, молодая стройная красивая татарка. Вспоминается лермонтовская Бэла. По-русски ни слова, только глаза горят, да на губах улыбка.

Но на меня сейчас никакая экзотика не производит впечатления. Чувствую себя прегнусно, уже третий день трясет малярия. К вечеру делаешься буквально как пласт.

Слабость, голова кружится, не хватает только кровавых мальчиков в глазах. Когда же я избавлюсь от этой напасти.

Зину эти дни вижу только мельком. Ей, бедной, крепко достается сейчас, все время приходится дежурить. Хочется побыть с ней вдвоем, поговорить, но никак не получается.

14.04.44.

Находимся в Судаке. У нас большое горе: наш начальник майор Кобыжаков умирает от полученных ран. Подорвался на мине. Не везет же нам. Второй замечательный человек погибает. Недавно погиб Чемадуров, теперь Кобыжаков.