Солдатский ножик. Рассказы - страница 8
Сижу, думаю, а ножичек будто сам собой по парте ходит, что-то такое вырезает. Двойку вырезает. Словно мало мне одной в журнале…
Вдруг слышу:
- Соколов, сейчас же отдай мне свой ножик и выйди из класса.
- Григорий Семёнович, - говорю, - да как же так?.. Это я нечаянно! Честное слово, нечаянно!
А Григорий Семёнович и не слушает. Взял у меня из руки папин ножик и говорит:
- Ступай, ступай!
Я стиснул зубы и губы, чтобы не заплакать, и пошёл к дверям.
После рисования все ребята разошлись, а мне Григорий Семёнович говорит:
- Посиди, Соколов.
Потом приходит и говорит:
- Дай свой дневник, Соколов. За учение - двойка, и за поведение - двойка. И как не стыдно! Отец в армии, можно сказать, герой, а сын - лентяй и озорник.
Я говорю:
- Нет. Папа уже не в армии. Он вчера вернулся.
Поглядел на меня Григорий Семёнович: «Вот как!» - и берётся за ручку.
Я его прошу:
- Григорий Семёнович, я больше не буду. Я так себя хорошо буду вести, только письма не пишите и ножик мой отдайте. Его мне с самого фронта папа привёз.
Григорий Семёнович молчит и будто не слышит. Написал записку, промакнул, сложив вдвое, вчетверо, сверху написал: «Товарищу Соколову - лично». И отдаёт записку мне:
- Вот. Отнеси. Передай лично. И ножик тоже отцу отдай.
Я завернул ножичек в носовой платок, положил письмо в карман и пошёл домой.
И вот я иду домой и несу папе записку Григория Семёновича, и до того мне тяжело, будто я восемь кирпичей в кармане тащу… Шёл я, шёл, словно сто вёрст прошёл… Притащился домой. А дома так хорошо, как будто сегодня Первое мая. Стол раздвинут, накрыт… Шинель папина в передней висит, - значит, он дома.
Вижу, мама весёлая, добрая, нарядная. «Ну, - думаю, - отдам записку ей, может, этим дело и кончится». Вытащил записку, подаю. А мама посмотрела и говорит:
- Да это же, Костя, не мне. Здесь написано: «Товарищу Соколову - лично».
- Я и отдаю лично. Ты ведь тоже товарищ Соколов, а папу жалко.
Тут как раз папа вышел. Полотенце на плече, в руках бритва и кисточка.
- Что это - почта? - спрашивает. - Кому письмо? Уж не мне ли первое после войны?
Мама молчит. А я говорю:
- Тебе, папа, из нашей школы.
«Всё равно, - думаю, - узнает, так уж пусть поскорее!»
Папа взял письмо, прочёл.
- Да… - говорит.
А мама спрашивает:
- Что?.. Что такое?
Папа ей письмо протянул, и она прочитала. Оба молчат. Да и мне говорить нечего. Помолчали, помолчали мы все, а потом папа повесил полотенце, развинтил и спрятал в коробочку бритву и говорит каким-то чужим голосом:
- Что ж ты стоишь? Идём.
- Куда?
- В ту комнату.
Я пошёл, а папа за мной. Чуть переступили порог, папа дверь захлопнул - и на ключ. Я испугался… И мама, видно, тоже испугалась. Стучит тихонько в дверь, спрашивает:
- Коля! Коля! Зачем ты закрыл дверь?
- Подожди. У нас тут такой разговор - без свидетелей.
И вдруг шагнул он ко мне:
- Где ножик?
- Вот.
Папа взял его, держит на ладони, а я думаю: «Лучше бы я никогда этого ножика и не видел, со всеми его шильцами, вильцами и отвёртками. Сколько из-за него неприятностей!»
Папа переложил его с ладони на ладонь и говорит:
- Не думал я на фронте, что мой ножик будет в Москве подоконники скоблить, резать рояли, парты, заборы, ворота…
- Я ворот не резал…
- Просто не успел. Хорошо, что он у тебя всего, полдня пробыл. Небось, за три дня ты бы весь район изрезал да исцарапал. А ведь у меня он не три дня, а три года был и честно поработал. Сколько я им сучьев и веток подсек для костров, у которых мы грелись в походах…
Когда товарищ мой ранен был, так я этим ножичком сапог ему разрезал, чтобы перевязку наложить.
А больше всего мне запомнился такой случай:
Однажды выполз из-за кустов немецкий лазутчик и оглушил меня сзади ударом приклада. Я свалился в траву, а очнулся в чьей-то пустой избе… Руки у меня были за спиной связаны… Лежу. Во рту горько. В голове гул. Слышу: на улице у самого входа в избу часовой ходит - щебень у него под ногами шуршит… Слышу немецкие слова.
«Нет, - думаю, - так зря вам не дамся!» Прислонился головой к стене. Хатка украинская, белёная, - от стен свежей извёсткой пахнет. На столе миска стоит, кувшин глиняный для варенца, молоко в печи запекать.