Солдаты Вермахта. Подлинные свидетельства боев, страданий и смерти - страница 12

Совершенно по-другому ведут себя, играя принятые извне роли, которые, например, в ходе карьеры уже явно приходят с новыми наборами требований. Если кто-то только что был студентом, изучавшим математику, а теперь начинает работать как дипломированный математик, то он сильно меняет свой набор требований: от норм в одежде, рабочего времени, до круга общения и вещей, которые становятся важными и неважными. Другие глубокие переходы находятся там, где кто-то становится матерью или отцом или оставляет профессию и выходит на пенсию. Еще существует радикальная смена ролей, связанная с переходом в «тотальные учреждения» [22]: например, в монастырь, тюрьму, и что для нас в настоящей работе особенно важно — в армию. В данном случае личность попадает в полное распоряжение учреждения — Вермахта или войск СС: она получает единообразную форму одежды, одинаковую со всеми прическу, таким образом, теряет свои идентифицирующие атрибуты, больше не может распоряжаться собственным временем, в любом случае подвергается внешнему принуждению, муштре, придиркам, драконовским наказаниям за нарушение уставных правил. Тотальные учреждения именно по-этому функционируют как своеобразные герметичные миры, поскольку они преследуют цели подготовки: солдаты должны не только научиться владению оружием или движению на местности, но и послушанию, безусловному включению в иерархии и действию по приказу в любое время. Тотальные учреждения основывают определенную форму общности, в которой групповые нормы и принуждения оказывают гораздо большее влияние на каждого, чем в условиях нормального общества, просто потому, что группа товарищей, к которой себя каждый причисляет, хотя и не выбирается свободно, тем не менее является безальтернативной опорной группой. Человек принадлежит ей, потому что был к ней прикреплен [23].

Примечательно, что тотальное учреждение, особенно во время обучения, в любом отношении пытается лишить собственного контроля, и лишь потом открывает соответствующие должности степени свободы и простор для деятельности.

Литература о передаче иногда унизительного опыта принуждения от старших к младшим относится к формам обществ таких учреждений, их ужас часто является предметом литературы [24]. Все это проявляется еще в мирное время с самым широким размахом, но еще больше во время войны: когда боевые действия переходят из статуса симуляции в повседневную действительность, и не в последнюю очередь от действий собственного командования зависит, выживешь ты или нет. Здесь тотальное учреждение превращается в тотальную группу и тотальную ситуацию [25], обе они оставляют действующим лицам лишь только строго определенную их должностью и отданными им приказами свободу действий.

Поэтому относительные рамки солдата во время войны отличаются от любой роли в гражданской жизни безальтернативностью. Один из подслушанных солдат сформулировал это в разговоре со своими товарищами так: «Мы — как пулемет. Оружие для ведения войны» [26]. Что и с кем кто-то в качестве солдата когда-либо должен что-то делать — не подлежит собственному восприятию, оценке и решению; пространство в котором может толковаться приказ по собственной оценке и компетенции, чаще всего очень мало. В этом смысле ролевые части сильно отличаются от относительных рамок: их значение может быть исчезающе малым среди плюралистических условий гражданской жизни, или абсолютным в условиях войны или другой экстремальной ситуации. При этом составные части разных ролей в военном контексте могут наслаиваться, а именно в двух направлениях: компетентность геодезиста при ориентировании на местности может оказаться спасительной, и наоборот, знание гражданских профессий в контексте войны и массового уничтожения может оказаться смертельно опасным. Здесь можно подумать об инженере Курте Прюфере из эрфуртской фирмы «Топф унд Зёне», работавшем с большой энергией над проектом наиболее эффективных печей крематория для Аушвица, которые в свою очередь позволили повысить число ежедневно убиваемых [27]. О другом случае наслоения ролей сообщает одна женщина, работавшая стенографисткой-машинисткой при начальнике полиции без-опасности в Варшаве: «Когда в Варшаве застрелили одного или двух немцев, начальник полиции безопасности Хан приказал советнику криминальной полиции Штамму расстрелять определенное количество поляков. После этого Штамм отдал распоряжение девушкам в своей приемной принести подходящие документы из некоторых рефератов. Тогда в приемной выросла огромная кипа папок. Если, например, там лежало сто дел, а расстрелять должны были только 50 человек, то кто будет расстрелян, зависело от усмотрения дам в приемной, от того, какие дела они вытащат. Иногда бывало, что делопроизводитель из реферата прибавлял: «Этого и вот этого в расход, чтобы грязи было поменьше». Такие выражения можно было услышать очень часто. Я ночами напролет не могла уснуть от мысли о том, что от дам в приемной зависит, кто будет расстрелян. Так, например, одна из них сказала другой: «Ах, Эрика, кого нам еще взять? Вот этого, или вон того?» [28]