Солнце бессонных - страница 22

— Какой у тебя? — спустя мгновение спросила я, борясь в душе со страхом и желанием узнать правду.

— Что, калибр автомата? — пошутил он, перезаряжая в воздухе воображаемое оружие, вышло действительно смешно, но ответила я кислой улыбкой, вдруг запереживав, нет ли у меня на лице кетчупа.

— Талант, какой? — я знала таланты своих родителей, особенно талант отца, стирать воспоминания не раз оказывался нам полезен, мама могла очаровать любого, но лишь при желании, и совершенно не продолжительно, ей претила мысль, что с такой внешностью как у нее, нужно пользоваться своей силой. Это было тщеславно, но таковой была она. Кажется, Грем имел талант убеждения, он мог убедить кого угодно, в том, что хотел, но о мощности и продолжительности своих сил он не знал. Или точнее так ни разу и не проверил, он использовал его лишь несколько раз, когда интерес к их семье становился нездоровым. Мало ли было людей читавших книги о вампирах. И конечно возвращаться назад, чтобы проверить, как это все действует с их переездом, он не стал.

Но о Калебе ничего не было известно. И теперь меня снедало любопытство. Либо у него вообще нет таланта, что почти не возможно. Либо, осторожный Калеб, не хотел о нем распространяться.

— Зачем тебе это знать? — Калеб приблизил свое лицо, почти вплотную к моему, видимо желая напугать, а может произвести впечатление. И хоть я догадывалась, что он слышит каждый неровный удар моего сердца, совершенно не выказала себя. Калеб был столь прекрасен вблизи, что воздух, наполненный его странным ароматом, казался мне наркотиком, но я уверено и без каких либо эмоций ответила, равнодушно пожимая плечами.

— Ну, знаешь, не очень бы хотелось, чтобы кто-то знал мои мысли, или мог их выпытать, или заставил меня сделать то, что я не хочу.

— Ты думаешь, я на такое способен, — рассмеялся Калеб, возвращаясь в нормальное положение на кресле.

— Я думаю, если что-то будет в твоих интересах, ты способен на многое.

Он перестал улыбаться, и это позволило мне думать намного рациональнее.

— Интересно откуда у тебя такие мысли обо мне, неужели, мои добрые друзья так много про меня рассказывали сегодня?

Я смутно вспомнила сегодняшний день, будто б он прошел еще год назад, и не могла понять рассказывали ли о нем вообще хоть что-то. Я могла лишь смотреть на него, видеть эти глаза и следить за движениями его губ, когда он говорил. Усилием воли я напомнила себе, что все это, чтобы зачаровывать жертву, и я попадаюсь в ловушку, но ничего не могла с собой поделать. Перебывать с ним вдвоем в тесном помещении было похоже на какое-то испытание.

— Так какой, — снова повторила я, чтобы разорвать тишину и скинуть с себя оковы его очарования.

— Могу видеть прошлое… — отозвался лениво он. Но мне показалось, что он чего-то недоговаривал.

— Только и всего, — поинтересовалась я, следя за выражением его глаз, но Калеб был намного лучшим актером, чем мне хотелось. Выражение его лица не изменилось, когда он утвердительно качнул головой. Хотя его можно понять, кто я такая, чтобы он делился со мной своими секретами?

Наши взгляды на миг пересеклись: мой лихорадочно веселый, и его ледяной неподвижный. Я вздрогнула от такой неприступности, он же остался невозмутим. Хотя я поняла, ему не нравилось, как я вторгалась на территорию его личной жизни. Кажется, я вообще была ему неприятна, чего только он пришел на кухню?

Чтобы насолить ему, я продолжила разговор об этом.

— И как ты это делаешь? О, великий шаман, читающий прошлое.

Он скривился от моих последних слов, будто бы я сказала что-то дурное, но мне было все равно. Я ему и так не нравилась, так что мне терять, хотя бы отыграюсь, поиздевавшись. Мог бы вести себя со мной повежливее.

— Да так, всего-то нужно поцеловать человека в губы, — запросто сказал он и ни капельки не смутился.

Я перестала, есть, не понимая, шутит он или нет, так как выражения его лица не менялось.

— Всего-то, — скривилась я, и отставила еду, потешаться над ним стало не интересно. У меня полностью пропал аппетит, когда я подумала о его губах на своих. Мне стало жарко и не уютно, в такой близи от него. Калеба же, кажется, вообще ничего не волновало.