Солнцедар - страница 27

— Ну всё, полетела, пока, — бросила отчуждённой скороговоркой, словно скомкала нечаянно-небрежно их знакомство. Выпорхнула из шатра под солнечный душ, скользнула вдоль стены беседки олеандровым призраком.

Раскатал губу, подумал Никита, гиблое дело рыпаться, когда такая красота. Могла бы обойтись и без благотворительного флирта, понятно ж — птичка особая.

Сел на лавку. Здесь, в тени, она, казалось, ещё хранила утреннюю прохладу и Дашин морской запах. Сорвал цветок, тоже послюнявил, сунул под рубаху слева. Увы, помогает только при мелких резаных ранах. В беседку заглянула кошка с перегретым от зноя, одуревшим видом. Растеклась перед ним истаявшей меховой лужицей. С вялой укоризной глянула: кто ж придумал такую жару, не ты ли? Вот превращусь тут в дурнопахнущий коврик, облепленный мухами, будет на твоей совести.

Никита вытряхнул песок из туфель, обулся, встал и побрел в номер.

В коридорах царило предобеденное оживление. Сбросив шорты и треники, служивые стекались в столовую, колыхая воздух подобающей длины свободными брюками. Дверь 22-го угадывалась издалека. Следуя мимо, соседи с брезгливой деликатностью жались к противоположной стеночке, подальше от изумрудно горевших именных склянок: «К-н Позгалёв. Утренняя моча. 1-я порция», «М-н Мурзянов. Утренняя моча. 1-я порция». Обычно сестрички помещали банки на тумбу в прихожей. Если доступа в номер не было, как сегодня, тара мстительно выставлялась под дверь, на всеобщее обозрение.

Доят без выходных, говорил Ян. Анализы, сдаётся мне, одно название. Соображают же, с нас можно гнать первоклассную брагу!

Частенько, оформив склянки, друзья выставляли их там же, где находили — на шири ковровой дорожки. И Лебедеву это жутко не нравилось.

Сейчас стекло сверкало порожнее, — значит, ещё не вылезали, рассудил Никита.

У дверей он замер, прислушался.

— Какая же она у тебя сладкая…

— Хи-хи-хи.

Постучал.

— Ян, ты скоро?

— Вот же ты быстрый олень, мы половины дел не переделали, — проворчал каптри, и следом — приглушенный девичий смех. — Слушай, штабной, будь человеком, сходи на обед, а? Возьми Мурза, окунитесь. В конце-то концов, у меня может быть личная жизнь в этом пионерлагере?!

Из-за двери вновь послышался высеченный капитанской ворчливой хрипотцой игристый женский смех.

Затылок ныл — ласковое утреннее солнышко; ломило мышцы и клонило в сон. Никиту взяла злость. Замахнулся кулаком. Ударил не сильно — в стену рядом с дверным косяком.

— В следующий раз предупреждай, буду захватывать мыльно-тульные. В каком Алик номере?

— Спасибо, штабной. Обещаю — когда тебе приспичит, за мной с апартаментами не заржавеет. Над нами, прямо над нами. Кажись, 33-й.

Этажом выше движения не наблюдалось. И ковровая дорожка здесь была как будто алей и толще — под ногами настоящий плывун. Номер 33. Растёбин постучал.

Дверь, скрипнув, сама подалась. Навстречу, щемя пухлым пальцем рот, выкатился усатый гном: седые кудри, улыбчивые морщинки в уголках маленьких ясных глаз.

— Только прошу — тссс, Майков Олег Иваныч, — гном протянул ладошку.

Никита вошел, пожал руку, тоже представился. Спросил Алика.

— Сейчас в астрале. Кстати, будет желание, можете присоединиться. Ну, что застыли? Не пугайтесь, астрал не колхоз — дело добровольное.

Повёл в комнату, указал на табурет в углу.

— Вот-вот закончим, а вы пока сюда, чтоб не смущать товарища. Я на секунду, — юркнул в туалет.

Ничуть не смущённый, разве что сильно квёлый, Мурз приветственно высунул из астрала руку.

— Салют.

Он сидел посреди комнаты, навалившись на спинку стула, как в фильмах любят усаживаться незадачливые пинкертоны, обмозговывающие запутанное и безнадежное дело. Монотонно проговорил:

— Читаю мысли, угадываю числа, вижу сквозь стены и пол. Во, секи, — ткнул пальцем в самаркандца, — эта сволочь лакает с какой-то девкой наше вино, валяет ее по нашим койкам. Ты, кстати, где вчера шастал? Бритву мою не брал? — спросил ясновидящий.

— Зачем? У меня своя, — не без гордости ответил Никита.

Алик развернулся со стулом в никитин угол, прикрыл ладонью рот. Слышно было, как гном журчит в туалете.