Солнечное затмение - страница 2

   Попугай что-то фыркнул и несколько раз моргнул своим зрячим правым глазом. Левый же при нелепейших исторических обстоятельствах был некогда выклеван другим попугаем в баталиях за прекрасную даму. Через несколько мгновений тишина всколыхнулась от трели дверного колокольчика. Так и есть -- появился Робер, слуга. Его слегка помятая ливрея намекала на то, что он опять спал, а широкие белоснежные обшлаги подчеркивали, как в этом человеке лень гармонирует с врожденной чистоплотностью. Старший советник любил своего слугу только за то, что у него пока не было повода его ненавидеть. И он прекрасно знал, что Робер никогда бы не осмелился войти в его покои с дурными новостями, -- послал бы какого-нибудь кретина вместо себя.

   -- Ну?

   -- Сьир. -- Робер принялся переминаться с ноги на ногу, одна из его дурных и бессмысленных привычек: будто этим потаптыванием он чем-то угождает своему господину. -- Прибыл министр Эсвульд из Веонии, с ним охрана из нескольких проходимцев. Какие будут распоряжения?

   -- Наконец-то! -- Альтинор засветился каким-то внутренним озарением. -- Укажи ему его место, пусть подождет... Стой! Прежде распорядись накормить всю его ораву. Теперь пошел!

   Робер ретировался так мягко и так бесшумно, словно в дверном проеме между муаровых портьер появилась и исчезла его раскрашенная тень. Но не на долго. Не успел Альтинор покормить своего единственного друга Горацция, как Робер снова оказался на том же месте.

   -- Сьир, посол Лир из царства Рауссов просит доложить о его прибытии, -- бездушный и почти беззвучный голос Робера не выражал по этому поводу ни восторга, ни огорчения, но приметливый слуга знал, что если в зрачках Даура Альтинора появился неестественный блеск, то дело пахнет очередной интригой.

   -- Укажи и ему... -- старший советник неспеша открыл подсигарник, невесть откуда сотворил огонь и только после того, как по воздуху поползли замысловатые руны дымовых колец, закончил фразу, -- его место.

   В течение ближайшей эллюсии в Нант прибыла целая череда разносортных послов, легатов, представителей всех властей и всех мастей. Вместе с ними в тихую резиденцию Альтинора принесся шум, ругань, взаимные упреки -- банальная суета соседних миражей. Если кое-где встречались улыбки приветствия, то и они более походили на оскал скрытой ненависти. Уж чем была богата черная вселенная, так это человеческой злобой. Дерьмовенькое, конечно, богатство, но другого, увы, пока не нажили. Теперь же весь этот мусор встречными и поперечными ветрами занесло в Нант.

   Когда Альтинор с другом Гораццием на плече появился в гостином зале, он увидел то, что планировал увидеть еще два или три эпизода назад. Из пасынков людского рода, пестрота одеяний которых порой доходила до шутовства, не было ни одного, кто бы не держался за эфес шпаги. Граф Клауни, представитель Разрозненных Островов, вцепился в тунику сэра Раулина и визжащим фальцетом требовал вернуть его земли, которые в предыдущих эпохах не поделили то ли их деды, то ли прадеды дедов. Лорд Диммас, прибывший из Альянса Холодных Миражей кричал на весь зал в адрес синькьера Граччо, что его дочь -- шлюха. Барон Сантини по какой-то причине уже вытирал платком кровь на лице. Кажется, его тесть, гордо восседавший в нескольких шагах, наконец вернул ему долг. Картина вакханалии будет выглядеть неполной, если умолчать о представителях духовенства, которые на всяком месте (и вне всякого места) несли привычный для уха теологический бред. И тому факту, что споры об Истине нередко заканчивались мордобоем, никто никогда не удивлялся.

   Ажитация стихла лишь с появлением старшего советника короля Эдвура, главы Франзарии, -- пока еще самого незаменимого правителя пока еще самой могущественной державы. Альтинор вышел к гостям в несколько вызывающем виде: на его плече продолжал сидеть попугай, -- и у того, и у другого был пресыщенный, небрежный и надменный взгляд. Послы замолчали и, словно под действием древней магии, превратились в собственные статуи: замерли в ожидании насторожившей их неизвестности. Настенные светильники рисовали позади собравшихся уродливые тени, вследствие чего возникала забавная иллюзия, будто за каждым человеком стоит его черный слуга, неумело копируя движения своего господина. Когда же освещение угасало, тени становились более реальными, чем сами люди.