Солнечные часы - страница 4
– Теперь, когда его больше нет, нужно назначить управляющего имением.
– Лайонел совсем не справлялся. Когда-то с моей террасы был прекрасный вид на розовый сад, а теперь я вижу лишь живую изгородь. Я хочу, чтобы ее срезали, тотчас же!
– Не волнуйся так, Ричард, тебе вредно. Ты всегда был хорошим отцом. Я распоряжусь, чтобы изгородь подровняли.
Мистер Хэллоран пошевелился, глаза снова наполнились слезами.
– А помнишь, я хотел сохранить его кудряшки?
Миссис Хэллоран надела на лицо печальную улыбку и вышла вперед.
– Дорогой, тебе вредно волноваться. Я знаю, Лайонел любил тебя больше всех на свете.
– Нет, так не годится, – возразил мистер Хэллоран. – У Лайонела есть жена и дочь; нельзя ставить отца на первое место. Орианна, ты должна с ним поговорить. Скажи ему, что я этого не потерплю! Его главный и единственный долг перед женщиной, на которой он женат, и перед милой крошкой. Скажи ему…
Он нерешительно умолк.
– Так это Лайонел умер? – неуверенно переспросил мистер Хэллоран.
Миссис Хэллоран переместилась за спинку кресла и позволила себе устало закрыть глаза. C усилием подняв руку, она мягко опустила ее на плечо мужа.
– Похороны прошли весьма достойно.
– Помнишь, когда он родился, мы велели звонить в колокола?
Миссис Хэллоран тихонько поставила бокал и перевела взгляд с Эссекса на мисс Огилви.
– А тетя Фэнни спустится к десерту?
– Добавив последний штрих к сегодняшнему безоблачному счастью, – съязвил Эссекс.
Миссис Хэллоран устремила на него пристальный взгляд.
– На подобные замечания, – произнесла она, – Лайонел счел бы необходимым напомнить, что вам здесь платят не за иронию, а за реставрацию фресок в столовой.
– Орианна, милая, – возразил Эссекс с фальшивым смешком, – уж вас-то я никак не подозревал в забывчивости! Фресками занимался предыдущий молодой человек, а я составляю каталог для библиотеки.
– Лайонел не различил бы, – заметила мисс Огилви и порозовела от смущения.
– Но заподозрил бы, – добавила миссис Хэллоран. – Там у дверей тетя Фэнни, я слышу ее кашель. Эссекс, впустите ее, а то она сама ни за что не решится.
Эссекс картинно распахнул дверь.
– Добрый вечер, тетя Фэнни! Надеюсь, сегодняшняя траурная атмосфера вам по душе?
– Не стоит за меня беспокоиться. Добрый вечер, Орианна, мисс Огилви. Право, не утруждайтесь. Вы прекрасно знаете, что на тетю Фэнни не стоит обращать внимания. Орианна, я с удовольствием постою.
– Эссекс, – распорядилась миссис Хэллоран, – принеси тете Фэнни стул.
– Уверена, что молодому человеку это в тягость, Орианна. Я привыкла сама о себе заботиться, уж ты-то знаешь.
– Эссекс, бокал вина тете Фэнни.
– Орианна, я пью только с равными. Мой брат Ричард…
– …отдыхает. Он уже пообедал и принял лекарство. Ничто не помешает тебе увидеться с ним вечером, обещаю. Да сядь ты уже наконец!
– Я не привыкла подчиняться приказам, однако ты теперь здесь хозяйка, судя по всему…
– Так и есть. Эссекс… – Миссис Хэллоран поудобнее расположилась в кресле, откинув голову на спинку. – Желаю слышать, как вы попусту растратили свои юные годы – только самое скандальное!
– Тропа становится все прямее и у´же, – произнес Эссекс. – Годы наступают, тропа сужается как острие ножа, и я ползу вперед, хватаясь за соломинку, а годы сдавливают бока и смыкаются над головой…
– Не слишком-то скандально, – поморщилась миссис Хэллоран.
– Боюсь, у молодого человека не было так называемых «преимуществ» в жизни, – заметила тетя Фэнни. – Не всем повезло вырасти в роскоши – уж ты-то знаешь…
– Статистика говорит сама за себя, – продолжил Эссекс. – В двадцать, когда время казалось бесконечным, мои шансы умереть от болезни сердца были один к ста двенадцати. В двадцать пять, когда меня впервые охватила неразумная страсть, шансы умереть от рака были один к семидесяти восьми. В тридцать, когда дни и часы начали сокращаться, шансы умереть из-за случайности равнялись один к пятидесяти трем. Теперь же мне тридцать два, тропа сужается с каждым днем, и шансы умереть от чего угодно равняются один к одному.
– Очень глубокомысленно, – резюмировала миссис Хэллоран, – однако по-прежнему не скандально.