Солнечные узоры - страница 15

Нынешняя колокольня церкви, последний раз переделанная в конце XIX века, не представляла интереса ни своей каркасной конструкцией, ни своим обликом. Но все же, движимые чутьем исследователей, мы поднялись на ее ярусы. И не напрасно. На полу в толще пыли привлекла наше внимание деревянная дощечка. Мы сдули с нее пыль, перевернули, и перед нами, сияя красками яичной темперы, предстал в своей красе фрагмент расписного тябла. Мы смотрели не отрываясь на диковинный узор из листьев аканта и бережно передавали дощечку из рук в руки.

Когда-то в Древней Греции мастер-резчик решил украсить капитель колонны узором в виде непритязательного листа аканта, растущего на каменных россыпях под палящими лучами солнца. Наверно, сомневались его собратья по искусству, видя столь бросовый образец для резьбы. Но произошло чудо! Лист аканта обернулся дивным растением и дал начало пышному коринфскому ордеру, который применяли только для возведения храмов и дворцов. А на Руси ждал своего часа дальний родственник аканта — красноголовый репей. Пришел и его черед.

Листья аканта на нашей дощечке скорее были похожи на зубчатые листья репейника. Да и как могло быть иначе? Свыше сил для древнего русского художника было бездушно переносить узоры заморского растения на свои левкасные доски. И из-под кисти невольно выходил милый сердцу репейник, устоявший под копытами татарской конницы, неповерженный нашествиями прочих басурман.

…Нас звал к себе северный край Подмосковья. Сколько реликтов поджидало нас на дорогах по Дмитровскому и Талдомскому районам! Но это наша догадка. Необходимо было самим проверить зыбкие сообщения краеведов и людей, бывавших там по своим, не относящимся к нашим поискам, оказиям.

Нам говорили, что на речке Веле, проходящей по границе Дмитровского и Загорского районов и впадающей в Дубну где-то близ Вербилок, еще можно увидеть водяные мельницы. Конечно, они, как и ветряки, не действуют, но все же стоят на берегах речонки на исконных своих местах.

Попалась нам в Москве редчайшая книга-«К. Л. Соловьев. Жилище крестьян Дмитровского края. Дмитров, 19130». Этнограф К. Соловьев в конце 1920-х годов скрупулезно обследовал Дмитровский район. Правда, он особенно не выделял избы, отмеченные высоким плотницким искусством, ставя их в один ряд с постройками маловыразительными, чей образ сложился в эпоху проникновения капиталистических отношений в деревню. Но все же в наших руках был весомый материал. О чем же можно было судить по прочтении книги?

В 20-х годах в Дмитровском уезде облив крестьянских усадеб еще сохранялся таким, каким он сложился при резком расслоении деревни в последние предреволюционные годы. Состоятельная часть крестьянства любила строить крепко, рубленные из хорошего леса избы. Их сразу узнаешь по кряжистому виду и показному декору, который был так близок сердцу мужика — скопи дома, если уж собравшего деньги на стройку, так строившегося так, чтобы вся деревня видела его богатство и уважала Силу Никанорыча или Никанора Силыча.

Где же приглянулся сей «богатый» наряд крепнувшему, набиравшему от урожая к урожаю силу сельскому кулаку? Далеко ходить было не надо. Большое умиление чувствовал он, дивясь в уездных городах на личины домов своих мещанско-купеческих собратьев. Вот и выходило, что если претенциозный купеческий домина имел надстроенную чердачную светелку с залихватским обрамлением окна-слуха, то непременно нечто подобное должно быть и у сельского богатея. Но, как правило, чердачное помещение в деревне не использовалось под жилье и становилось архитектурным излишеством, столь чуждым традиционному народному строительству.

Итак, нам предстояло выяснить, что же сохранилось из дореволюционной стройки в деревнях и селах бывшего Дмитровского уезда и ранее принадлежавшего к нему Талдомского района. Ведь после исследований К. Соловьева прошло без малого полвека. Да к тому же огненная коса войны задела эти земли. А о Талдомском районе мы ничего не знали. Нас ждало путешествие. Мы отправились в путь, но прежде решили внимательнее пройтись по старым улочкам двух городов — Дмитрова и Талдома и вглядеться в облик сохранившихся старых домов.