Солноворот - страница 12
— Слышала ли новость? Семеныч-то мой напросился в колхоз, — подавая ей полотенце, с огорчением сообщила Мария Флегонтьевна. — И не пойму, разве, кроме его, помоложе ехать некому?
— Такого, как ваш Николай Семенович, не найти, — ответила Валя и, пройдя к умывальнику, опять подумала о Дружинине.
Вчерашние горькие мысли вроде отступили, и Вале снова захотелось увидеть Сергея, к тому же и случай подвернулся такой: он должен выслушать ее и объяснить, почему отказали ей в просьбе.
Позавтракав и пообещав еще зайти, Валя надела свой коричневый отороченный мехом полушубок и отправилась в райком. Но чем ближе она подходила, тем больше тревожилась.
На крыльце она остановилась, поправила на голове беличью шапку и вдруг приободрилась: чего же волноваться, я же по делу к нему…
Она быстро поднялась по лестнице и, открыв дверь в приемную секретаря райкома, лицом к лицу столкнулась с черноглазой девушкой.
— А Сергея Григорьевича нет, — на вопрос Вали спокойно ответила та. — Уехал… Если насчет курсов, могу сообщить. Разбирали ваше заявление. Ну и, „понятно, самых сильных послать решили…
— Мою кандидатуру и то отклонили, — вступил в разговор неизвестно откуда взявшийся Сыромятин. — А ты к тому же как-никак женщина… Хозяин так, слышь, и заявил, до Селезневой пока что не доросла…
— Неправду вы говорите! — почти крикнула Валя и, хлопнув дверью, выбежала.
И хотя она не верила, что Дружинин сказал именно так, все здесь стало ей чужим: и голые деревья вдоль тротуаров, и кучившиеся по сторонам домики с голубыми наличниками… Ей казалось, что из окон смотрят люди и вторят Сыромятину: «Не доросла… Не доросла…» И это чувство обиды и горечи все больше подгоняло ее: «Скорей отсюда, скорей…»
8
Тридцатитысячники вовсе не походили на тех прославленных двадцатипятитысячников, которые в зиму бурного тридцатого года понаехали из городов в деревни помогать крестьянам строить первые коллективные хозяйства. Дело тогда было новое и неизведанное, никто толком еще не знал, что из себя будут представлять будущие фабрики зерна, но тем не менее посланцы города, люди трудовой пролетарской закваски, горячо брались за дело и, как будто им все уже было ясно, до хрипоты спорили на собраниях, доказывали деревенским бородачам, что идти в коммунию — единственно правильный путь. И хотя многие из них в ту пору не были еще знакомы с сельской жизнью, но крепко-накрепко верили, что они быстро освоятся на новом месте, найдут общий язык с мужиками и поведут их за собой…
Теперь в Краснолудске собрались на курсы партийные работники, агрономы и зоотехники, инженеры краснолудских заводов. Многие из них сами выросли в колхозах и хорошо знали, куда едут и что будут делать. Все это люди в большинстве своем не только бывалые, но и знающие колхозную жизнь не понаслышке.
Но, приглядываясь к курсантам, Кремнев видел среди них и таких, которым многое в лекциях было непонятно, и даже самые что ни на есть простые вопросы для них иногда становились загадкой. Особенно ему бросился в глаза сидевший рядом с ним Платон Забазных.
Забазных был коренаст и крепок, лицо широкое, скуластое, с расплюснутым носом и круглыми, удивительно живыми глазами. Он был начитан, по всякому поводу любил поговорить и на курсах с первого дня прослыл своим человеком.
Как-то раз вечером, идя по улице с Забазных, Кремнев спросил:
— А вы откуда сюда приехали, Платон Власович?
— Из Москвы… Учился, так сказать, познавал науки, — ответил не без достоинства тот. — И вот теперь, как видите, можно сказать, без пяти минут и — кандидат наук… филолог.
И Забазных, прогуливаясь с Кремневым, рассказал ему, как он оказался здесь.
После учебы обещали Платона Забазных принять в институт на Одну из кафедр, но место оказалось занятым, и он вынужден был устроиться в редакцию областной газеты. Но он вскоре пришел к мысли, что это не его стихия. Как раз в те дни и заговорили о посылке тридцати тысяч на руководящую работу в колхозы. Появились в газетах первые статьи о людях, добровольно едущих в деревню.
Читая одну статью за другой, Платон Забазных думал: «Вот где можно отличиться! Смотри-ка, бывший секретарь обкома даже едет…»