Солноворот - страница 6

стр.

3

Снятый с работы, Данила Сыромятин уже три месяца жил без дела. Случилось это так. Однажды Дружинин собрал районный актив и, рассказав о месячнике по вывозке на поля торфа, попросил всех выехать на помощь в колхозы. Сыромятину командировка пришлась не по душе. Он заявил, что это вроде как и не его дело — он заготовитель сельхозпродуктов, а не торфа. Но упираться не стал — поехал. Однако вместо того, чтобы заниматься делами. Сыромятин увез из колхоза стожок сена, выдав председателю фиктивную квитанцию, будто сено сдано на сенопункт в счет поставок. На этом Сыромятин и погорел.

Теперь Данила каждое утро появлялся на улице и, вытянув длинную жилистую шею, шел сначала в контору Заготживсырье, потом заглядывал в магазин, потом в чайную, и так по порядку — во все дома, на которых красовались вывески. Только одно учреждение не жаловал он своим посещением — райком партии. Тяжела была обида.

Когда его спрашивали, где он собирается работать, Сыромятин невозмутимо отвечал:

— Во многие места сватают. В Фатенки — на руководящую должность… В лесную торговую точку с удовольствием приглашали. Опять же в город тянут… в снабженческую сеть. Но сами знаете-понимаете, жилами своими прирос к Верходворью. Не хочется на произвол судьбы покидать родной район. Ведь лучшие годы положил здесь на укрепление…

Когда же заговорили о посылке людей на курсы тридцатитысячников, Сыромятин насторожился. Трехмесячное выходное пособие, гарантийная зарплата, корова и корма по твердым ценам. Чего же лучше? Если даже семья не поедет, с годик можно и одному на колхозном диване провертеться. Надо пользоваться моментом…

Данила Сыромятин натянул поверх засаленного ватника зеленый коробившийся плащ, перебросил через плечо вылощенную до блеска полевую сумку, всегда набитую какими-то бумагами и, выйдя на улицу, пошел печатать новыми кирзовыми сапогами следы на выпавшем за ночь снегу.

По пути в райком Сыромятин встретил директора МТС Волнухина с вздувшейся щекой, повязанной жениным красным платком, остановился:

— С какого фронта топаешь, директор?

Степан Волнухин болезненно сморщился,

поправил на щеке повязку:

— Вторые сутки зубами мучусь. Флюс…

— Флюс — пустое дело, переболится. С эм-тээс-то как? — поинтересовался Сыромятин.

— Разворачиваемся, — ответил Волнухин.— Теперь ведь видишь, какое дело, — в центре внимания мы. Техника прибывает. Кадры тоже. На строительство отпускают ссуду за ссудой — стройся, пожалуйста.

Сыромятин нащупал в кармане папироску, выдернул, принялся неторопливо разминать ее.

— Тридцатитысячников подбирают, слыхал?

— Как же не слышать? У меня вон Валентина Щелканова и та рвется. Я ей говорю, поработай у нас. Через годик-другой все колхозы в эмтээс вольются.

— Да ну? — ехидно ухмыльнулся Сыромятин.

— Чего же нукать… Посмотрел бы, как работаем… Обсуждаем планы не только тракторных бригад, но и самих колхозов. А это значит, что колхозы как кооперативные предприятия уже сделали свое дело. Теперь они постепенно должны перебазироваться на государственные рельсы…

— Фантазер же ты, Волнухин,— оборвал его Сыромятин и. повернувшись, пошел дальше, весело поскрипывая по снегу кирзовыми сапогами.

На прием к Дружинину Сыромятин попал без задержки.

— Я, Сергей Григорьич, не в обиде,— придерживая на боку полевую сумку, заискивающе начал он.— Правильно со мной тогда поступили. Изжила моя заготовительная должность свой век. Теперь все главные силы надо в колхоз двигать, на производство.

Дружинин не без удивления смотрел на узколобое вытянутое лицо Данилы. А тот не умолкал:

— Последнее время долго я осмысливал ход нашей эпохи. Правильно, в обозе истории, так сказать, нельзя нам, коммунистам. А ведь что греха таить: кое-кто и с опытом, и с партийным билетом в кармане в сторонке отсиживается и не едет на передовую битву. Не назову конкретно, но есть такие, есть…

Он выжидающе посмотрел на Дружинина, погладил затасканную сумку, отстегнул топорщившийся измочаленный ремешок.

— Слышал я, что началась новая кампания. Имею в виду движение тридцатитысячников. Условия, не спорю, подходящие. Читал в газете…

Сыромятин вынул из сумки какую-то бумагу и, не спуская своих хитроватых прищуренных глаз с секретаря райкома, протянул ему: