Соло На Два Голоса (СИ) - страница 13

Но вернёмся к квартирам… Так вот, то наследство – это был единственно возможный способ нашего «обогащения» и благополучия. Я была рядовым из рядовейших журналистов, превратившимся в новейшие времена в редактора-слоганиста забубённой рекламной газетки. А Лёшка…

Муж мой Лёшка был обычным советским мужичком-простачком-бессребренником. Инженер без блеска и без будущего, середнячок по призванию и сути своей. В меру ответственный, в меру обязательный, но не злой, непьющий, дочку любил. Звёзды с неба ему были недоступны в силу невысокого интеллекта и слабого характера, зато по этим же причинам он очень крепенько всегда держался за то реальное, что у него было или сваливалось ему на радость, как моё, к примеру, наследство, и не искал никакой лучшей доли, предпочитая радоваться тому, что есть. В общем, мечта советской женщины-матери. У нас случился типичный студенческий брак: два юных щенка с дикой жаждой постоянного секса и с большими тараканами в голове у невесты. Про тараканов Лёшка, разумеется, ничего не знал. Но если бы у меня в резонах был только секс, никакого брака не случилось бы. Главными были тараканы. Они решали, они и решили.

Главный таракан, не слезавший с трибуны, с удивительно громким голосом и фантастическим умением убеждать, вещал, не переставая, что мои шансы на женское счастье равны абсолютному нулю, что меня сроду никто и никогда не сможет полюбить, ибо не за что и незачем… что если уж выискался дурачок, который дал слабину и хотя бы на мгновение прельстился моими лупоглазыми буркалами, то надо хватать его, как дефицит из-под прилавка! Не разбираясь, как и в случае с дефицитом, нужен ли тебе конкретно вот этот отрез весёленького ситчика в цветочек, или низачем не сдался, потому что ты шить сроду не умела и не любила. Разбираться будем потом, пока что нужно брать, не раздумывая и не мешкая, иначе уведут (ой, уведут!) с руками этот ситчик… то есть, этого мальчика, оторвут – мальчик-то годящийся.

И вцепилась я тогда в Лёшку, по-моему, совершенно неприлично вцепилась, периодически роняя ниже некуда своё достоинство. Или это мне сейчас так кажется? Но то, что парень одурел от моего напора, очевидно. Ему явно было и лестно, и непривычно, и страшновато. Наверное, от меня в иные моменты ему хотелось рвануть на Северный полюс или ещё подальше. К примеру, когда я висела на его руке и, хлюпая носом, скулила о том, как он мне дорог и нужен в этой жизни. Брррр! Да я б на его месте бежала на край географии от такой полубезумной и страстной девчонки! Но он не решился. Или я слишком крепко висела на его руке, чересчур сильно вцепившись пальцами в его тело? Возможно, даже вонзая в него свои ногти… Как же тут рванёшь без риска быть покалеченным и уж точно порвать одежду?

Я заёрзала в своём неудобном кресле: стоило вспомнить ту себя, с теми моими чувствами, мыслями и страхами, как тут же захотелось бурно трясти башкой, чтобы вытряхнуть это всё оттуда, как подванивающий мусор. И не стоит думать, что мне жалко себя, что я рыдаю над той юной девушкой, искавшей спасения в любви, точнее, в иллюзии этой любви. Нет. Мне смертельно стыдно. И перед собой, и перед Лёшкой, и перед дочкой Сашкой… Перед мирозданием, наконец! Жила-была девица без никакого самолюбия, без гордости и чувства собственного достоинства. Жила и искала, в кого бы вцепиться мёртвой хваткой, чтоб полюбил? Нашла. Вцепилась. Женила на себе. И потом долгие годы сама мучилась и парня мучила. Типично советская тётка с комплексами и желанием замуж любой ценой. Хотя не вполне… Мне на самом деле нужна была любовь, хоть какая-нибудь любовь, чтобы не чувствовать себя ущербной. Ну, вот и получила «хоть какую-нибудь», как заказывали, получите и распишитесь.

Самое первое моё замыкание (я так стала называть то, что со мной происходит вот уже пять лет) было как раз связано с началом отношений с Лёшкой. Тот самый первый день, самое-пресамое начало…

В полной мере замыкания начались не сразу, сначала некоторое время мучили предвестники. Меня тогда колотило и терзало по-чёрному: то я начинала рыдать, оплакивая свою бездарную жизнь, то вдруг хохотала, как безумная, как бы смотря на ситуацию со стороны и поражаясь её тупости и нелепости. Меня порицали и ругали все, абсолютно все, даже дочь. К счастью, Сашка была ещё недосформированным человечком, она просто сыграла тогда в команде – в команде семьи, родни. А я была в эпицентре всеобщего осуждения. На меня орала мать, надо мной потешался отчим, а Лёшка…