Солярис. Магелланово Облако - страница 16

стр.

После глубоко врезавшихся мне в память летних каникул я ушел со старшего курса Института кибернетики и занялся медициной. Это новое решение, принятое с такой же головокружительной быстротой, с какой я принимал предыдущие, проистекало из иных побудительных причин: было попыткой проникнуть в смысл сущностных ценностей жизни и как-то искупить свою вину перед отцом – попыткой запальчивой и наивной уже хотя бы потому, что я не имел понятия о том, чем, собственно, является профессия врача. Оправдать меня может лишь то, что я окончил медицинский факультет и в то же время не оставил главной своей цели: участвовать в звездной экспедиции.

Годы занятий медициной остепенили меня. От предыдущего периода жизни осталось немного: какие-то записи, чертежи и проекты, хранимые не с точки зрения их практической пригодности, а для самоуспокоения – что те годы я не потерял совсем уж понапрасну. Бабушка нашла некоторое утешение в том, что хоть я и не стал художником, однако у меня проявился талант, правда, совсем неожиданный: в университете меня стали считать восходящей звездой в беге на длинные дистанции. Мои успехи в этой области постоянно улучшались, я завоевал звание чемпиона континента среди студентов, а к концу занятий – чемпиона Северного полушария. Получив диплом, я поступил в хирургическую клинику. Когда полгода спустя руководство экспедиции к созвездию Центавра объявило о наборе экипажа, я стал добиваться должности ассистента профессора Шрея, назначенного первым хирургом межзвездного корабля. Тому имелось препятствие: у меня не было профессионального опыта, но, поскольку в экспедицию подбирали людей с разносторонней подготовкой, я рассчитывал на мои давние занятия звездоплаванием и кибернетикой. Когда я выдвинул свою кандидатуру, один из астронавтов сказал мне, что ответа придется ждать долго, – дескать, наплыв желающих очень велик и каждое заявление рассматривается весьма тщательно. «Однако, – тут он улыбнулся, – такой урок терпения может оказаться крайне полезным на будущее, потому что в ракете нам придется много лет ожидать достижения цели...» Он сказал: «Нам придется», и хотя это был лишь случайный оборот речи, я жил этими словами четыре месяца.

Дома я не находил себе места и надолго уходил в лес. Была осень, деревья с голыми ветками, резко выделявшимися на фоне голубого неба, неподвижно стояли в желтоватых лучах словно постаревшего солнца. Так блуждал я целыми часами, пока не наступала ночь и на небосклоне не высыпали звезды; я останавливался, поднимал голову и долго вглядывался в звездное небо. Уже ударил первый мороз, под ногами шуршали сухие листья, отовсюду тянуло холодным терпким запахом гниения, запахом разложения мертвых растений, но ни в одну весну у меня не билось сердце так сильно, как этой поздней осенью в безлистом лесу.

Какими странными путями идет история человечества! Как часто то, что живущим кажется непонятным, мнимым сплетением запутанных, противоречивых обстоятельств, в которых они с трудом продвигаются вперед и, ошибаясь, отступают назад, их потомкам в перспективе времени представляется очевидной необходимостью, а повороты, подъемы и спуски на пройденном пути становятся понятными, как строки письма, составленные из простых и ясных слов.

Когда-то, много веков назад, задолго до эры звездоплавания, люди считали, что межпланетные путешествия невозможны без промежуточных станций за пределами земной атмосферы – так называемых искусственных спутников. Затем с развитием техники показалось, что такой взгляд неверен: межпланетное сообщение развивалось в течение более семисот лет совершенно независимо от искусственных спутников, на которых размещались лишь астрономические обсерватории и станции регулирования погоды. Однако пришло время, когда – на новом этапе развития – все-таки возникла, вызванная уже новыми причинами, необходимость создания промежуточных космических станций. Это произошло, когда человечество созрело для межзвездных полетов.

Уже на ранних стадиях их подготовки для наблюдений воздействия огромных скоростей на человеческий организм потребовались соответствующие исследовательские пункты. Они должны были размещаться на искусственных спутниках, значительно удаленных от Земли, – во избежание пагубного влияния силы ее притяжения. Позднее, когда приступили к конструированию межзвездного корабля, оказалось, что его надо строить во внеземном пространстве: его гигантские размеры не позволяли ни стартовать, ни приземляться на нашей планете. Ведь когда-то и крупные океанские корабли не могли входить в небольшие порты и становились на якорь далеко от берега, сообщаясь с берегом посредством маленьких судов. Подобно этому и «Гея», первый межзвездный корабль, построенный в межпланетном пространстве на расстоянии 180 000 тысяч километров от Земли, не была рассчитана на то, чтобы приземляться на какой-либо планете. Она должна была лишь снижаться до верхних слоев атмосферы и, плавая в них, выбрасывать из себя ракеты связи.