Сон разума - страница 2
- Читайте свои стихи!
- Какие?
- А у вас что ли разные?
- Нет у меня ни каких, но какие бы вы хотели?
- Читайте первое, что придётся!
- Мой маленький городишко,
Закутанный в зелень берёз.
Где я, со своим братишкой,
Бежал к реке под откос.
Места тебя прекраснее,
В мире бескрайнем нет.
Ты - моё утро ясное,
Ты - мой первый рассвет.
Из крохотной колыбели
Глядел я на шар земной.
Будут ещё метели
Выть над моей головой.
Будет ещё цветенье,
Черёмуховый дурман.
Будут ещё сомненья,
Будет ещё обман...
Но, если согнёт мне плечи
Тяжесть печальных дней,
Город меня излечит
Лучше любых врачей.
Церкви и телевышка,
Береговой откос.
Мой маленький городишко,
Закутанный в зелень берёз.
После отгремевшей овации, публика, состоящая в основном из немолодых дам, потребовала стихов о любви.
- Любовь была, я знаю это точно,
Когда в поту и сенной духоте
Вселенная из двух сплетённых тел,
Рождалась между нами еженочно.
В зале послышался громкий шёпот:
- А ты бы мог мне такие стихи написать?
- Под гипнозом может и не такие бы...
После этого, плюгавый был разбужен магом и, получив свою порцию аплодисментов, отпущен сидеть в зал. А Шорт обратился к усыплённой безголосой женщине и приказал ей исполнить арию Царицы Ночи. И она шикарным колоратурным сопрано, достойным венской оперы, запела:
- В груди моей пылает жажда мести..., -откуда-то взялось музыкальное сопровождение, - боль и стенания...
Особенно хорошо удалась новоиспечённой диве знаменитая трель в середине арии, и вот, жестоким приговором прозвенел финал:
- И ты должна Зарастро уничтожить. Смерть! Смерть! Боги, внемлите. К вам взываю я! Под рёв дама проснулась, прошла к своему месту и расположилась досматривать шоу.
Но тут, отчего-то взорвался софит, испугав уже и так напряжённый зал. На сцену поднялся новый жилец ВИП- корпуса. Развернувшись к зрителям, он сообщил, что зовут его Эммануил Иосифович Назаров (отчего Шорт побледнел и кардинально поменялся в лице) и он готов проделать нечто похожее с самим экстрасенсом с позволения, так сказать, публики. Публика, предвкушая новое развлечение, с радостью согласилась. Тогда Назаров, не усыпляя Шорта, назвал того предсказателем, потребовал прогноза погоды на завтра, получив в ответ кратковременные дожди без перерыва.
- Ну хорошо, а мою судьбу можете предсказать?
- Вы, учитель, не проживёте и четырёх часов.
- Что же на меня нападёт свирепая саблезубая белка (мне отрежут голову)?
- Нет, Вас убьют внушением.
Тогда, в гробовой тишине, седовласый покинул сцену, Шорт, испуганно раскланявшись, объявил, что представление окончено. В зале зажегся большой свет и все, в мрачном восхищении, перешёптываясь об увиденном, поплелись по своим корпусам и номерам. Молодая спутница Назарова (та, что была в джинсах) задержалась у стойки бара в фойе, что-то втолковывая своему седому визави. В конце концов, он подозвал пухляка и громко попросил его проводить дам в корпус, а сам отправился за кулисы.
***
Полная луна нарисовала дорожку в неторопливой реке. На чёрном атласе неба горели звёзды. Запутавшийся свет их сплетал узоры из листьев лип и клёнов санаторского парка. Фонари горели, не рассеивая мрак, а лишь подчёркивая его. Сквозь открытое окно холла главного корпуса послышалось, как часы пробили половину первого ночи. И тут из ВИП корпуса донёсся пронзительный женский визг. Позже, когда сторожа и охрана, дежурные медсёстры и врач уже стояли там, задыхаясь от бега, выяснилось, что кричала стройная блондинка - жена Назарова. А кричала она от того, что, идя попить водички, увидела полоску света из-под двери ванной. В ванной, ярко освещённой лампочкой, лежал седовласый Эммануил Иосифович, разбросав руки и вытаращив глаза.