Соратники Иегу - страница 2

Он погрузился в раздумье и под конец будто бы согласился со мной.

Итак, я провел целый день в Варение и посетил все места, имевшие отношение к роману, который решил озаглавить «Рене из Аргонна».

Потом я возвратился в Париж. Мой сын в это время находился за городом, в Сент-Ассизе, близ Мелёна; там для меня была приготовлена комната, и я решил там писать свой роман.

Я еще не встречал двух людей, со столь противоположными и в то же время столь сочетающимися характерами, как я и Александр. Конечно, мы проводим немало счастливых часов друг без друга, но мне думается, что самые лучшие часы мы проводим с ним вместе.

Между тем уже четвертый день я сидел за письменным столом, пытаясь приступить к «Рене из Аргонна», но стоило мне взяться за перо, как оно выпадало у меня из рук.

Дело не спорилось.

Чтобы утешить себя, я принялся рассказывать сыну всякие истории.

Случайно я вспомнил историю, которую мне в свое время поведал Нодье. Там шла речь о четырех молодых людях, причастных к Соратникам Иегу и казненных в Буркан-Бресе при самых драматических обстоятельствах.

Одному из них, которому оказалось труднее всех умереть, вернее, которого стоило наибольших трудов умертвить, было всего девятнадцать с половиной лет.

Александр с большим вниманием выслушал мой рассказ.

Когда я кончил, он сказал:

— Знаешь, как я поступил бы на твоем месте?

— Как?

— Я бросил бы «Рене из Аргонна», который никак не клеится, и вместо него написал бы роман «Соратники Иегу».

— Но подумать только, ведь «Рене» уже больше года у меня в голове и почти закончен.

— Ты никогда его не завершишь, раз до сих пор не кончил.

— Может быть, ты и прав, но мне придется затратить добрых полгода, чтобы новый замысел созрел до такой степени.

— Обещаю, что через три дня ты напишешь полтома.

— Значит, ты готов мне помочь?

— Да, я дам тебе двух персонажей.

— И это все?..

— Ты многого хочешь! Дальше действуй уж как знаешь: я занят своим «Денежным вопросом».

— Ну так что же это за персонажи?

— Английский джентльмен и французский офицер.

— Посмотрим сначала англичанина.

— Идет!

И Александр нарисовал мне портрет лорда Тенли.

— Твой английский джентльмен мне подходит, — заметил я. — Теперь обратимся к французскому офицеру.

— Офицер — фигура загадочная, он изо всех сил рвется к смерти, но ему никак не удается умереть; и вот всякий раз, как он хочет быть убитым, он совершает новый блестящий подвиг и получает более высокий чин.

— Но почему он так жаждет смерти?

— Потому что ему опротивела жизнь.

— А почему ему надоело жить?

— Вот в этом-то и секрет романа!

— Но ведь в конце концов придется его раскрыть.

— На твоем месте я не стал бы этого делать.

— Читатели все равно потребуют.

— Ты скажешь им, чтобы сами доискивались; оставь какой-то труд на их долю.

— Милый друг, меня засыплют письмами.

— А тебе незачем на них отвечать.

— Конечно, но для душевного спокойствия мне необходимо знать, почему мой герой так рвется к смерти.

— О, я не прочь сказать об этом!

— Посмотрим.

— Так вот, представь себе, что Абеляр был не преподавателем диалектики, а солдатом…

— А дальше?

— Вообрази, что шальная пуля…

— Превосходно!

— Ясное дело, он не удалился бы в Параклет, но изо всех сил старался бы расстаться с жизнью.

— Гм…

— Что?

— Трудновато…

— Что же здесь трудного?

— Публика не сможет проглотить.

— Да ведь ты не скажешь об этом публике.

— Честное слово, мне думается, ты прав… Подожди…

— Я жду.

— Есть у тебя «Воспоминания о Революции» Нодье?

— У меня весь Нодье.

— Пойди разыщи «Воспоминания о Революции». Помнится, он посвятил несколько страниц Гюйону, Лепретру, Амье и Иверу.

— Ну, тогда скажут, что ты обокрал Нодье.

— О! Он при жизни так любил меня, — неужели он после своей смерти не уступит то, что мне требуется!.. Найди «Воспоминания о Революции».

Александр принес нужную книгу. Я открыл ее, начал перелистывать и быстро отыскал интересующее меня место.

Вот отрывок из Нодье. Любезные читатели, вам будет небесполезно его прочесть. Привожу дословно.

«Грабителей дилижансов, о которых идет речь в главе, именуемой „Амье“, недавно мной упомянутой, звали Лепретр, Ивер, Гюйон и Амье.

Лепретру уже минуло сорок восемь лет. Это был отставной драгунский капитан, кавалер ордена Святого Людовика, обладавший благородной наружностью, внушительной осанкой и весьма утонченными манерами. Настоящие имена Гюйона и Амье так и не удалось установить. Этим они обязаны неизменной любезности торговцев паспортами. Представьте себе двух ветрогонов в возрасте от двадцати до тридцати лет, связанных друг с другом каким-то темным прошлым, быть может, даже неблаговидным поступком или чем-то более тонким и благородным, хотя бы боязнью запятнать свою фамилию,