Соринка - страница 4

Грозы не предвидится, порохом не пахнет... А тут бабы, которые в каждом моем сне в синих платках являются, как одна, – эти бабы как закричат: "Караул, зарезали!.."

– Караул, зарезали!.. – Я быстренько сел на кровати и прикидываю: не меня ли зарезали?.. Нет, не меня. Можно дальше спать, а можно смотреть, как резаного выносить будут. Опять, значит, кодла свой диктат показывала...

Вынесли упокойника, а дальше уже никто не спит: обсуждают человека, погибшего за здорово живешь. И кроме обсуждения жизнь ночная бьет родничком, в котором грязное белье полощут.

Вон в уголке "господин 121" обслуживает своего товарища по несчастью. Оба замучились, бедные, все же мужик есть мужик, а не баба: мясо у него жесткое, жилистое... Грех один! Жаль мне их. Жалко.

А, глядя на этих грешников, два малолетка небритые сидят в сумрачном уголке и онанизм включили. Работают, ажник чмок стоит. И видится каждому из них своя желанная мечта-красавица: белотелая, нежная, покорная, этакая душистая и вкусная...

Чего только они с этой красавицей не делают!.. Заставляют голую по комнате идти и ковшик квасу в белых рученьках тащить, заставляют изгибаться по-всякому, чтоб страсть звериная накатила, а потом бросаются на нее, когда она в самой беззащитной форме стоит!.. И тут оба, чуть не хором, скажут: "Ур!.. порядок, приехали!.." И уже после этого на жизнь смотреть не хотят: упадок сил и ложное блаженствие еще на шаг приблизило их к звериному обличью. А как же...

Сережка спит по соседству со мной. Что я вижу, то и он, наверно, во сне видит. По крайней мере я всегда рад буду, если он со мной сенокос праздновать желает. Разве что свои у него юношеские дела-заботы, ну, тогда не неволю. Ладно, пусть смотрит то, что его душа принимает.

Это во сне. А наяву ему тоже глаза не завяжешь: видит всю пакость человечью, как она есть. Тут уж совсем я не могу восстать.

Пробовал я как-то быть вроде проводником его по этим нашим грязным трущобам, да не вышло. Я, к примеру, говорю:

– Вон, смотри, Серега, человек человеку спину трет. В карты проигрался, вот и трудится, бедный. А Серега на меня этак искоса взглянет и сердито говорит:

– Брось ты, дядя Аввакум, сказки рассказывать. Это они гомосексуализм двигают...

Знаю я это слово, а все равно, чтоб дело к шутке свести, переспрошу его:

– Как ты сказал?.. Гомо-цек-цек-цек... А дальше-то как?.. Сережка захохочет, вроде бы от души, но знаю: на душе у него камешек лежит от этого зрелища нечеловеческого.

...Дал я кому следует – в лапу, кому следует – в морду, и вот Сережка Самоваров остался при мне. И начальник подмогнул мне. Я в то время ящики для мыла сколачивал и считался первейшим мастерюгой деревянных наук.

Начальника лагеря горе постигло: теща померла-как он сквозь слезы сказал: хвоста, говорит, бросила... Вот он на радостях мне гроб для тещи заказал, и я сколотил ей, упокойнице, отменную горницу! Да еще посочувствовал начальнику: да, говорю, тещи всякие бывают... Для которой жалко гроша ломаного, а для иной и на гроб хороший не грех раскошелиться.

Начальник, опять же сквозь слезу, говорит: умный ты мужик, Барабанов, да не туда попал! Ладно, бери заключенного Самоварова и воспитай из него грободела высшей марки!

...Сережка на вид вроде мотылька, особенно когда ему что-то хорошее рассказываешь, а он в этот момент ресницами машет. Ну, мотылек да и только!

Бьет он гвозди в дерево, да вдруг и врежет себе по пальцу молотком! Молчит, губу закусит, а у меня от его боли сердце зашлось. Ведь ручонки-то, как у обезьяны-мартышки, а уже мужскую работу пробуют. Да где, боже мой, в лагере!.. Я прошел огни и воды, и медные трубы, и чугунные ворота, а взгляну на мотылька своего и не по себе становится. Кто из него получится? Герой, инженер, а может, вор?

Беречь надо пацана, шибко беречь!

Ладно. Берегу...

– Ты, Серега, начинающий человек...

– Ага, начинающий.

– Ты еще, так сказать, домик необжитый: в одном углу еще штукатурка не просохла, а в другом уже паутина завелась и мышка скребется...

– Ага, скребется...

– И вот сейчас все зависит от того, какой хозяин в твоем домике обоснуется: умный, заботливый, али неряха-пьяница. Умный хозяин в домике и стены побелит, и лампу повесит, и печку растопит, чтоб...