Сосед сверху, сосед снизу - страница 6

Выбирать, говорите?

– Мне нужно воды, – я трагично облизываю губы, – вы меня пересушили, мальчики. Кто меня спасет?

Ну, конечно, они оба дергаются одновременно, надеясь вырвать пару очков преимущества, но Эрик оказывается расторопней, быстрой тенью ускользает в сторону бара. Эмиль же лишь на секунду отвел от меня взгляд, досадливо морщась этому маленькому поражению, а я уже бросаюсь мимо него, в цветную толпу распавшихся на медляки танцоров.

Туда, где я только что видела светящуюся в стробоскопах белую юбку Алинки.

– Настена-а-а! – подружка восхищенно ловит меня за плечи. – Ну ты даешь!

Она, похоже, любовалась!

– Поехали отсюда, – смех рвется из моей груди, заставляя задыхаться, – а не то меня сейчас догонят, и тогда все – ни за что мне перед Дэнчиком не оправдаться.

– Поехали, поехали, – Алинка хихикает вместе со мной, и мы вместе пулей вылетаем из клуба, пользуясь тем, что её водитель припарковался совсем рядом от входа.

На заднее сиденье машины я падаю почти без чувств. Господи, что это было…

Безумие. Настоящее. Форменное.

Для последнего года на танцполе соревнований – то, что нужно. Угрызения совести потихоньку повякивают, поднимая голову по мере протрезвения.

– Настена-а, – Алинка теребит меня за плечо, – это твои?

Я приподнимаюсь на локте, выглядываю в заднее окно машины и тут же падаю обратно на Алинкины колени, чтоб меня не запалили.

Мои! На минуточку я даже позволяю себе так подумать, посмаковать это слово именно в таком его звучании. А потом смеюсь – нет уж, Настена, набесилась – езжай домой, к Дэнчику. И поищи где-нибудь стиратель памяти.

Эмиль и Эрик, уже спохватившиеся и вылетевшие почти вовремя, выглядят возмущенными. Эмиль даже пихает Змея кулаком в плечо и что-то обвиняюще ему рычит, указывает вслед уезжающей с нами тачке. Да-да, угадал. Только вы уже нас не догоните. Через час мы уедем из гостиницы в аэропорт, и белый самолетик вернет меня к моей спокойной жизни, в которой нет места таким непристойностям, как танго сразу с двоими партнерами и предварительными ласками на десерт.

Я снова вспоминаю два крепких горячих тела, стискивающих меня с двух сторон, будто служащие мне всей необходимой опорой. Васильково-синие глаза Эмиля… Мягкий шелк волос Эрика… И тихонько хихикаю, плотнее сжимя бедра, чтобы покрепче удержать внутри себя это сладкое жжение. Более эксцентричное прощание с Берлином было сложно представить.

Такое уже не забудешь. Даже если и захочешь. А я захочу – уже утром, когда протрезвею и вспомню, что такое приличия.

Ох, мальчики, мальчики…

Интересно, скольких дурочек они уже таким образом развели?

Хотя…

Какая разница? Я ведь все равно их никогда не увижу…

Ей двадцать пять. Замужем. В Москве.

Ноги подгибаются!

Им будто и плевать, что до дома Алинки остается еще добрых пятьдесят метров, они хотят отказать мне прямо здесь, сейчас, потому что “ну как же можно – с этим на душе переходить дорогу? Пусть нас лучше переедут белазом, так мы хоть быстренько помрем, а так – еще не пойми сколько будем мучиться”.

И тут мне сложно спорить. Так оно и есть на самом деле.

В конце концов – не каждый день застаешь мужа в одной постели с любовницей…

Мужа, с которым ты со школы вместе! Вокруг которого ты строила весь свой маленький, оказавшийся таким хрупким мир…

Переход наконец-то заканчивается, и я все-таки останавливаюсь, чтобы стереть с лица слезы, да и глаза промокнуть не помешает. А то уже совсем не вижу, куда иду. Врезалась в какого-то мужика, он меня обматерил и назвал… Ну, это он махнул. Корова из меня не выйдет, разве что если меня умножить на три. Слишком много я ношусь по делам, чтобы быть этим самым жвачным.

Хороший квартал у Алинки.

Тихий.

Да, до метро пилить пятнадцать минут, но зато – не ехать сорок. Нет, я, конечно, уже давно пользовалась благами “столичной квартиры”, но все-таки у нас квартира была менее удачно расположена.

– Зато к студии близко, – пожимал плечами Дэн, когда я жаловалась на мигрени от шумящей под окнами наземной части метро. Менять квартиру мы не стали…

Дэн.

От этого имени в груди все сводит, будто два великана сейчас выкручивают меня в разные стороны, пытаясь выжать из меня последние соки.