Соседка - страница 18

Ее крики продолжаются долго, так что я остаюсь на втором этаже, где опасности нет. В конце концов в мою комнату входит папа. Вид у него измотанный – совсем как у меня после тренировки в гимнастическом кружке. Он сообщает мне, что мы все-таки не поедем в зоопарк, потому что мама плохо себя чувствует и мы должны остаться дома и ухаживать за ней. Я киваю, хотя мой подбородок дрожит от сдерживаемых слез. Но есть и хорошая новость, продолжает папа, бросая пачку меню, по которым можно заказать на дом еду из ресторана, – на обед я могу заказать все, что хочу.

К тому времени когда доставляют заказанную еду, мама уже опять легла в кровать, так что за обедом нас оказывается только двое: папа и я – именно так я и предпочитаю. Папа говорит, что ему не хочется есть, что делает обед еще лучше, потому что раз он не голоден, вся двенадцатидюймовая пицца достанется мне одной. Я уплетаю ее с жадностью, оторвав толстый ломтик, вгрызаясь в хрустящую корочку и при этом не обращая ни малейшего внимания на то, что расплавленный сыр выдавливается из-под нее мне на подбородок и повисает на нем. Я знаю, что ем, как настоящая свинья, но ничего не могу с собой поделать – несмотря на съеденную мною миску шоколадных хлопьев, у меня такое чувство, будто мой желудок не насытится никогда. Вонзив зубы во второй ломтик пиццы, я начинаю думать, что, возможно, этот день рождения не так уж и плох. У меня бывали дни рождения намного, намного хуже.

– Я тебя умоляю, Хлоя, будь реалисткой – неужели ты и в самом деле думаешь, что тебе удастся все это провернуть?

Я сжала руки в кулаки, так что ногти вонзились в ладони.

– Разумеется, Брайан. Зачем бы я стала попусту тратить свое время, представляя тебе этот проект декораций, если бы не считала, что его можно воплотить в жизнь?

Мне следовало бы предвидеть, что у Брайана Донахью, нашего заведующего постановочной частью, реакция будет именно такой. Наши с ним отношения были непростыми все те полтора года, которые прошли с тех пор, как он пришел в театральную труппу. Работа Брайана связана с составлением и соблюдением календарно-постановочных планов, смет и внутреннего распорядка – и он показал себя умелым и на редкость внимательным организатором. Но когда речь заходила о более широкой картине, мне иногда казалось, что он не понимает главного – что такое творчество и как вообще работает артистический ум.

– Само собой, если ты считаешь, что тебе не хватает воображения, чтобы постичь мой замысел…

– Дело вовсе не в этом, – проворчал Брайан. – Просто я считаю, что твой проект слишком амбициозен.

Взгляды всех собравшихся в офисе снова устремились на макет, стоящий на столе между Брайаном и мной, сделанный со скрупулезной точностью макет задуманных мною декораций, на изготовление которого у меня ушло несколько недель – не говоря уже о рисовании эскизов мизансцен, компьютерном моделировании эскизов декораций и десятках набросков в перспективе, то есть всего того, что предшествовало созданию этого макета. Я знала, что мой замысел смел, но такой же смелой была и пьеса, которую мы собирались поставить. Написанная молодой, но удостоенной нескольких премий актрисой, ставшей драматургом и имеющей многочисленных подписчиков в Инстаграме, пьеса «Невроз» представляла собой проникающее в самую суть и заставляющее задуматься исследование душевного расстройства, не скованное обычными ограничениями, которые налагает наличие сюжета и временной последовательности событий. Право на постановку этой пьесы театр получил в результате жесткой конкурентной борьбы, и, хотя до премьеры оставались еще месяцы и месяцы, театральные критики уже оттачивали свои карандаши.

– А что об этом думаешь ты, Ричард? – спросила я, повернувшись к нашему художественному руководителю. Человек блестящего и глубокого ума, давно и крайне успешно работающий в области современного театра, Ричард Уэстлейк был моим наставником с тех самых пор, как я пришла в его театр прямо с университетской скамьи, имея только степень по художественному оформлению сцены и опыт работы, насчитывающий всего несколько недель. Я начинала как девочка на побегушках, исполняющая указания и поручения любого подразделения театра, которому требовались мои услуги. Но с годами я, усердно работая, дослужилась до моей нынешней должности главного художника-постановщика. Я любила эту свою работу и вкладывала душу в каждую нашу постановку, но на нынешний проект театра я, безусловно, потратила больше времени и творческих усилий, чем на любой из прежних, и трудилась над ним с куда большими пылом и страстью.