Соска - страница 8

Тамара слушала трубку несколько секунд, потом вдруг побледнела и отбросила аппарат в сторону, как будто только что узнала, что он прокаженный.

— Не смешно!

Степан внимательно посмотрел на жену. На ее лице изобразилось недоумение и еще какое-то выражение, новое, его Степан идентифицировать не смог.

Предлагаю «растерянность».

— Это кто был, Тома?

Из форточки подуло прохладой, туча залезла на солнце. Степан поежился.

— Тома, это кто был?

Тамара отвернулась, чтобы что-то переложить на столе. Не оборачиваясь, ответила странное:

— Ты.

Он?

— Я?

— Ну не ты, конечно, а какой-то шутник, который говорит твоим голосом. Очень похоже. Твои интонации, твои словечки… Не отличишь!

— Гм. И что ему надо?

— Говорит, что забыл кобуру на ночном столике в спальне. Просит, чтобы я спрятала от Велимира.

— Гм… Действительно. — Откуда он может знать про пистолет? И про Вельку тоже. И что голос, похож?

— Да ты вылитый! Прямо жутковато как-то. Если бы, скажем, ты не был сейчас здесь…

— Если бы я не был сейчас, скажем, здесь, то что? Что? Какой бред! Ты хоть понимаешь, что ты такое…

Несешь? Становится интереснее. Посмотрим, что будет дальше!

В этот самый момент телефон зазвонил вновь.

Супруги разом повернули к нему голову, а Тамара еще и вздрогнула от неожиданности. Угловатый аппарат лежал на боку между тарелкой с нарезанным сыром и вазочкой с маслом. Было очевидно, что трезвонить он будет вечно.

Степан не выдержал первым.

— Дай-ка я…

Он нажал на вытертую, когда-то зеленую кнопочку.

— Да?

— Ой, извините, я, кажется… — Степан услышал свой собственный голос. — А вы, вообще, кто? Я к Свердловым звоню.

— Именно к Свердловым вы и попали, — с антарктическим спокойствием ответил Степан.

Трубка молчала несколько мгновений, затем из нее донеслось нерешительное:

— Странный у вас голос… Вы, я спрашиваю, кто? И вообще, как вы попали ко мне домой? Тамаре трубку передайте, пожалуйста. В смысле Тамаре Александровне.

Степан вдруг разозлился. Не по-настоящему, конечно, но все-таки… Злость получилась разбавленная, неуверенная. Он бросил быстрый взгляд на Тамару.

Интересно, а как «бросают медленный взгляд?»

Та делала вид, что хлопочет по кухне и не прислушивается к разговору.

Самое время перейти с невидимым шутником на «ты».

— Ты у меня дошутишься сейчас, дебил. — Степан любил словечко и произносил его с ударением на первом слоге — «дебил». — Твой номер высветился, а я — мент.

«Хотя и на отдыхе», — добавил он про себя.

— Я ведь тебя вычислю в пять секунд и тогда…

Степан вдруг осекся. На экранчике телефона действительно высветился номер. Вот только номер ему был хорошо знаком.

Лучше.

Джойс доел свой корм и процокал по линолеуму, чтобы вытереть брыли о Степанину штанину.

Тамара глянула через плечо, не переставая греметь чашками. Внезапная бледность мужа ей очень не понравилась.

— Что? — проартикулировала она одними губами. — ЧТО?

Степан накрыл трубку ладонью.

— Ты можешь закрыть форточку? — шепотом попросил. — Дует.

И в трубку:

— Вы что же это, находитесь у меня на работе, получается?

— Я нахожусь у себя на работе, — ответила трубка, делая акцент на «себя» и тоже переходя на «ты». — А вот что делаешь ты, дебил, у меня дома? Да еще и говорит моим голосом! Ты что, пародист-затейник? Предупреждаю, если с головы Велика упадет хоть один волос… Дай трубку Тамаре Александровне!

Еще лучше!

Розыгрыш затягивался.

На лбу у Степана проступила испарина. Он вытер ее краем майки и сказал в трубку:

— Если вы у меня на работе, то и Геннадий Сергеевич Полежаев там?

— Конечно.

— И вы можете передать ему трубку?

Степан услышал свой собственный голос, только приглушенный:

— Геннадий Сергеевич, можно вас на минутку? Тут такая штука приключилась… Я звоню домой. А мне какой-то мужик отвечает. Причем имитирует мой голос в совершенстве. Что делать? Я уже начинаю…

Совсем хорошо!

— Сейчас разберемся, — издалека пропищал бывший Степанин шеф. И в ухо, громче: — Алло?

Голос Полежаева невозможно спутать ни с одним другим. Да и имитации он, вероятно, не поддается. Слабый, очень тонкий, почти девичий. Кажется: попытайся он посильнее напрячь ту нежную струнку, которая голос такой выдает, не избежать беды — лопнет, порвется. Даже слова, которые он произносит, кажутся от этого маленькими, скомканными, несущественными. Такая вот у Геннадия Сергеевича особенность. И это при усах, звании майора и кулаках убийцы.