Состояние постмодерна. Исследование истоков культурных изменений - страница 14
Keucheyan R. 2013. The Left Hemisphere: Mapping Critical Theory Today. London: Verso.
Laclau E., Mouffe C. 2000. Hegemony and Socialist Strategy. London: Verso.
Massey D. 1991. Flexible Sexism // Environment and Planning D: Society and Space. No. 9.
McHale B. 2015. The Cambridge Introduction to Postmodernism. Cambridge: Cambridge University Press.
Mitchell J. 1984. Women: The Longest Revolution. London: Virago.
Morris M. 1992. The Man in the Mirror: David Harvey’s “Condition” of Postmodemity // Theory, Culture and Society. No. 9.
Susen S. 2015. The “Postmodern Turn” in the Social Sciences. Houndmills; Basingstoke; Hampshire: Palgrave Macmillan UK.
Wayne M. 2003. Marxism and Media Studies. Key Concepts and Contemporary Trends. London; Sterling; Virginia: Pluto Press.
Wegner P.E. 2009. Life between Two Deaths, 1989–2001: U. S. Culture in the Long Nineties. Durham: Duke University Press.
Wright M. 2006. Differences that Matter // David Harvey: A Critical Reader / N. Castree, D. Gregory (eds). Malden; Oxford; Carlton: Wiley-Blackwell.
Александр Павлов, д. филос. н., доцент Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», ведущий научный сотрудник, руководитель сектора социальной философии Института философии РАН
Основные тезисы
Примерно с 1972 года в культурных, а также в политико-экономических практиках произошли глобальные перемены.
Эти перемены неразрывно связаны с возникновением новых главенствующих способов переживания нами пространства и времени.
Хотя одновременность в смещении измерений времени и пространства не является доказательством необходимой или причинно-следственной взаимосвязи между ними, можно представить веские априорные основания в пользу наличия определенного рода необходимых отношений между подъемом постмодернистских культурных форм, появлением более гибких способов накопления капитала и новым циклом «временно-пространственного сжатия» в организации капитализма.
Однако на фоне базовых правил капиталистического накопления эти изменения выглядят в большей степени сдвигами во внешней картине, нежели признаками возникновения некоего совершенно нового посткапиталистического или даже постиндустриального общества.
Предисловие
Не могу вспомнить, когда именно я впервые встретился с термином «постмодернизм». Вероятно, я реагировал на него практически так же, как и на различные другие «измы», которые появлялись и исчезали на протяжении последних двух десятилетий, надеясь, что и постмодернизм исчезнет под тяжестью собственной непоследовательности или же просто утратит свою привлекательность в качестве модного набора «новых идей».
Но со временем стало казаться, будто шумиха постмодернистских дискуссий усилилась, а не пошла на спад. Некогда связанный с постструктурализмом, постиндустриализмом и целым арсеналом прочих «новых идей», постмодернизм все более и более представал могущественной конфигурацией новых настроений и мыслей. Казалось, у него есть все, чтобы сыграть ключевую роль в определении траектории социального и политического развития, попросту благодаря тому способу, каким он определял стандарты социальной критики и политической практики. В последние годы он предопределил стандарты полемики, задал манеру «дискурса» и установил параметры культурной, политической и интеллектуальной критики.
Поэтому мне представлялось уместным провести более глубокое исследование природы постмодернизма – не столько как набора идей, сколько как исторического состояния, которое требовало прояснения. В рамках этого предприятия мне пришлось выполнить обзор главенствующих идей, но сделать это оказалось совсем непросто, поскольку постмодернизм представляется минным полем конфликтующих концепций. Результаты этого исследования, представленные в первой части книги, были, надеюсь обоснованно, сокращены до предельно возможного минимума. В остальном эта часть работы посвящена рассмотрению политико-экономических оснований (опять же, в несколько упрощенном виде) в качестве пролога к гораздо более подробному анализу опыта пространства и времени как важного опосредующего единого звена между динамикой историко-географического развития капитализма и сложными процессами культурного производства и идеологической трансформации. Именно такой подход позволяет понять смысл некоторых совершенно новых дискурсов, которые возникли в западном мире на протяжении нескольких последних десятилетий.