Сотый шанс - страница 6
Девятаев не знал, как быть, отвечая на рукопожатие Плотникова. Радоваться первой удаче или задуматься над уроком командира? Выбрал второе.
Снова по тревоге взлетели пятеркой. Захар Плотников — ведущий. Накинулись на двадцать бомбовозов, врезались в их строй. Захар сразу сбил головного. «Юнкерсы» заметались. Для истребителей это находка. И пошло, пошло… Двенадцать бомбовозов полыхало кострами, догорая на земле. Два костра запалил Девятаев.
На последних каплях горючего пятерка Плотникова пришла к посадочной полосе.
— Молодцы, ребята, — сказал командир эскадрильи на разборе вылета, когда техническая служба готовила самолеты к новому бою. — Но…
Он не успел договорить. Взвилась красная ракета. Полк получил приказ срочно перебазироваться на аэродром в Подмосковье.
Главной задачей здесь, близ Тулы, стал перехват немецких самолетов, летавших на столицу. По пять-шесть раз поднималась за день эскадрилья Плотникова.
Напряженно работала и эскадрилья Владимира Боброва. Владимир Иванович был стремительным бойцом. Еще над пылающей Барселоной в Испании свалил с неба тринадцать чужих самолетов. Теперь он встретился с фашистами вторично. И они побаивались этого неуязвимого русского летчика. А как надеялись, как верили в своего командира те, кто шел в бой рядом с ним! Молодые бойцы обретали крылья. И одним из них был Девятаев.
В эскадрилью Боброва он был переведен необычно.
К той поре у Михаила была первая награда — орден Красного Знамени за сбитые «юнкерсы».
Ранним августовским утром пара наших истребителей барражировала над тульскими окраинами. С запада надвинулась туча немецких бомбовозов. Два «яка» врезались в нее. Двух «юнкерсов» свалили при первом заходе. Но на остальных воздушные стрелки непрестанно крутили турельные пулеметы. Один из наших истребителей, вновь атакуя, не смог увильнуть от плотного свинцового ливня. Пришлось выйти из боя.
Девятаев горестно переживал неудачу. Товарищам тяжело, а он не может вылететь на подмогу.
Вечером его растормошил Плотников:
— Иди на ужин. И «наркомовскую» прими. Ты же сегодня ероплан сбил.
— Не хочу. Меня вроде знобит.
— И верно, какой-то ты скукоженный. Позову-ка я доктора.
Полковый врач рассердился:
— Почему раньше не сказал? У тебя же с ребрами не того…
— Не знаю.
— Тоже мне храбрец. В госпиталь!
И вот оно, свидание с медициной, будь она неладна… И уютно здесь, и тишина-красота, и обхождение хорошее… Только не по душе ему все это. Летать надо.
Девятаева навещали ребята из эскадрильи. Пришел и Захар Плотников, сказал по секрету:
— На юг нас перебрасывают. Видать, там туго…
— А я? Где вас найти?
— Киевское направление. Ты знаешь, как в песне поется: «Кто ищет, тот всегда найдет». Твою машину ремонтируют. Одним словом, пусть скорее ребрышки срастаются. А там, сам знаешь… Дай руку, не знаю, когда свидимся. Парень ты разумный, хотелось бы с тобой полетать. Будь здоров и не кашляй.
На другой день к вечеру в палату заглянул техник девятаевского самолета в замасленном комбинезоне.
— Машина, товарищ командир, готова. Утром можно идти на взлет. Только не знаю, как вы?..
— Тебя Захар подослал?
— И он, — простодушно признался техник, — и я сам решил…
— Я готов. Только насчет одежонки… В больничном халате могут задержать…
— Комэск оставил свой реглан.
— Предусмотрел… Разведай-ка, где тут запасной выход из медказемата.
На рассвете, оставив извинительную записку врачу, Девятаев сбежал из госпиталя.
Взлетали торопливо. В воздухе техник неудобно ворочался в фюзеляже, Михаил сидел в пилотской кабине, сверяя карту с местностью, над которой пролетал истребитель.
На заправку сели в Орле. И надо случиться такому… Здесь Михаил неожиданно встретил командира полка. Он приказал «беглецу» передать самолет другому летчику, а Девятаеву отправиться к врачам.
К докторам он не пошел. На попутных машинах, а где и пешком, Михаил сумел добраться до Конотопа, близ которого базировался истребительный полк. По всей форме доложил командиру и комиссару о прибытии.
— Как, уже вылечился? Давай направление. Что решила медицина?
Направления не было. Летчик получил капитальный разгон. Могли снова отправить в тыл, если бы на командный пункт не зашел Бобров.